Проклятие рода

- Вестимо. Ибо прав ты был, отче, когда говорил о том, что Русь и поныне в язычестве пребывает… Христианство лишь в храмах, да в затворничестве монашеском. А вон она остальная, там – владыка рукой взмахнул, показал куда-то в сторону, - за стенами, медведя на цепи водит, скоморошествует, тайно волхвам да мокошам поклоняется, на храмы и иконы лишь креститься. А что пальцами в лоб тыкать, коль в душе еще Бога нет!

- Когда я говорил такое? – Растерялся Веттерман, словно архиепископ прочитал его давние мысли, рассуждения, наблюдения за новгородцами.

- Ну не говорил, так писал. – Усмехнулся Макарий. И пояснил. – В письмах, что в Стекольну свою отсылал, советнику королевскому. И не изумляйся и не вопрошай! – Добавил, видя неподдельное удивление на лице пастора. Веттерман действительно описывал свои наблюдения за жизнью московитов, отсылая ежемесячные доклады о работе и жизни прихода Немецкого двора магистру Петри в Стокгольм. Так ему было приказано, и он добросовестно исполнял порученное.

- Мне не нужно, чтоб вы пытались разузнать некие секреты московитов, да и вряд ли вам это удастся, тем более не хочу подвергать вас опасности, ибо тамошние люди чрезвычайно настороженно относятся к иноземцам. Мне нужно знать, о чем думают простые люди, чем живут, чем дышат, как относятся к нам! Все, что сочтете интересным и любопытным для себя записывайте на память и отсылайте мне свои наблюдения. – Напутствовал Веттермана магистр Петр, отправляя в Новгород. Теперь выясняется, что вся переписка Немецкого двора со Стокгольмом, с ганзейскими городами, с Ливонией и другими странами, полностью контролировалась и проверялась архиепископом. Веттерман осознал, что перед ним сейчас находится не просто духовный наставник, церковный иерарх, а истинный хозяин Новгорода. Но каким образом ему это удавалось? Владыка сам ответил на немой вопрос пастора:

- Деньги, отче, зло великое. Мертвеет душа от денег. Мне Димитрий как-то сказку эллинскую сказывал, про царя языческого, что богов, идолов своих молил ниспослать ему богатства несметные, просил, просил, да допросился, наградили они его даром превращать в металл драгоценный все, до чего дотронется. Так он и дочь свою в золотую бабу превратил, и сам с голода помер, ибо пища в металл обращалась.

- Его имя - Мидас. – Тихо подсказал Веттерман.

- Может, и так его звали. Не припомню ныне. – Согласился владыка. - Зло великое от денег, - повторил, - но иногда и доброму делу служат. – Веттерман догадался, что почта перехватывалась и за очень большие деньги перекупалась, изучалась и возвращалась для доставки адресатам. Суммы были видимо такие, что устоять перед столь сильным искушением не удавалось никому. Присутствовал и страх перед наказанием, который заставлял держать язык за зубами. Но зачем новгородский архиепископ сообщает ему об этом? И снова митрополит словно прочитал его мысли:

- Верно, хорошо пишешь, отче. Без злобы и клеветы. Добром о нас отзываешься. За тем и позвал тебя один единственный раз, чтоб сказать это. Первый и, возможно, последний, ибо встреч меж нами быть не может по той причине, что вы… - владыка не хотел называть протестантов еретиками, поэтому чуть замедлил речь, подбирая менее обидное слово, - …вы заблудились, но не потеряны до конца, ибо веруете и в Бога Отца, и в Бога Сына и в Святой Дух. Пиши дальше. Ваше посольство из Москвы вернулось, ныне с наместниками трактат подпишут о мире. Сие радует. До них ливонцы были и тоже трактат подписали. Руси внешний мир нужен. А с внутренним миром, с дрязгами своими сами рассудим. Голос нужен сверху, взгляд с неба, ибо власть вся от Бога проистекает! Народ русский по Вере жить хочет, но Бога познать можно лишь от Богом данного правителя, ибо Господь не может быть пастырем над всеми чадами своими, Он выше этого. Христос пришел в мир избавителем греховности нашей, но истинно един пастырь нужен, помазанник Божий, чтоб в его чертах воплотился и обрел образ плотский страх Божий, чрез который Русь оставит распри свои, единой, как государь станет, плечи расправит, одному Богу и одному правителю молиться будет. И государь свой крест понесет богобоязненно и любвеобильно к стаду своему. Видел я младенца Иоанна, великого московского князя нынешнего… дитя совсем, но чую сердцем и душой, что близок к мудрости боголюбивого правителя будет, когда подрастет.

- Государство без справедливого и христолюбивого правителя суть разбойная шайка. Так, кажется, писал Блаженный Августин. А как же священство? – Иоганна захватил рассказ новгородского владыки. Он слушал его с неподдельным интересом.