Читаем Пропасть полностью

Потом попалась мне книга — "В городе русской славы" (о борьбе подпольщиков Севастополя против гитлеровских оккупантов), изданная ещё в сталинскую эпоху (а значит — прошедшая особо строгую цензуру). Автор — Козлов Иван Андреевич. Этот человек в годы Отечественной войны, по заданию советского руководства, занимался организацией подполья в оккупированном фашистами Крыму. Так что книга, по сути — документальная, с упоминанием конкретных фамилий и фактов.

В этой книге я вычитал потрясший меня факт: оказывается, в оккупированном Севастополе, гитлеровцы, после вступления в город (который достался им большой кровью, в котором можно было бы, казалось, ожидать мстительной резни), немедленно объявили, что все жители обязаны в трёхдневный срок явиться в комендатуру для регистрации. Если у явившегося не было при себе никаких документов, то требовалось, чтобы за него поручилось трое местных жителей (в том что он действительно тот, за кого себя выдаёт). И если такие поручители находились — человеку выдавали нормальные, полноценные документы.

Между прочим — таким макаром, используя помощь (ручательство) местных жителей, легализовывались порой, уцелевшие в боях и не попавшие в плен (или бежавшие из плена) матросы и солдаты (автор называл фамилии таких матросов и солдат. Один из них, например, без проволочек получив в комендатуре новые документы, тут же устроился работать учителем в школе).

Слушайте — какими оказывается добрыми, человечными, были фашисты, в сравнении с современными представителями власти Российской Федерации! Я не иронизирую и не преувеличиваю. Сколько людей в современной России можно было бы спасти от гибели, просто-напросто выдав им нормальные, полноценные документы, с которыми они могли бы где-то без проблем устроиться на работу! Думаю, счёт спасённым русским людям шёл бы на миллионы — или, как минимум, на многие тысячи.

Потому я и утверждаю, что в современной России проводится намеренный, целенаправленный геноцид русского народа. Когда оккупанты (даже имеющие самую скверную репутацию) не хотят уничтожения населения, а хотят просто поставить это самое население под контроль — они, даже в условия тотальной войны имеют возможность без особого труда выдавать людям документы, в трёхдневный срок после установления своего контроля над какой-то территорией. Если в России миллионы людей не имеют на руках документов — это само по себе без всяких оговорок свидетельствует о том, что на территории России проводится геноцид, который по всем нормам международного права, является одним из тягчайших преступлений, не имеющих срока давности.

Видимо зря мой дед напрягался, прошагав с боями от Сталинграда до Берлина. Не в ту сторону стрелял. Явно не в ту…

Помню промелькнули в "Московском Комсомольце" два репортажа (я опять заостряю внимание на том, что было опубликовано в многотиражной прессе — о моих личных выдумках тут говорить не приходится). В первом рассказывалось, как какой-то писатель (к сожалению, не припомню его фамилию), решил помочь бездомным. Имея добрую душу, но наивно полагая что всё дело только в самих бомжах, он набрал из них группу добровольцев и поехал с ними в одно и брошеных сёл Псковщины. Напомню, Псковская область — сугубо депрессивный, вымирающий регион, более 700 брошеных деревень и хуторов. Едва они там обосновались, как прикатили пограничники. Оказалось — погранзона там. С Латвией! Всех новопоселенцев похватали и отвезли в спецприёмник — как будто они от кого-то прятались, как будто нельзя было их спокойно расспросить, записать с их слов все их данные и потом эти данные по своим каналам проверять, не беспокоя людей. По окончании такой проверки, можно было бы выдать всем бездомным нормальные документы, прописать (зарегистрировать) их в той местности, в которую они сами приехали. Вот округа и ожила бы… Но ведь это было бы чересчур не по-российски, слишком уж здраво. А как же репутация страны дураков?.. Пусть приграничные земли пустуют, пусть на них латыши претендуют (а они так и делают — на пустые-то земли претендовать всегда легче, чем на заселённые) — лишь бы погранцам удобно было на своих уазиках по пустым полям рассекать, в войнушку играть (в детстве-то не наигрались). И почему ж Латвия не наградит тех пограничников — за защиту потенциально латышской территории от русских переселенцев?

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии».В первой книге охватывается период жизни и деятельности Л.П. Берии с 1917 по 1941 год, во второй книге «От славы к проклятиям» — с 22 июня 1941 года по 26 июня 1953 года.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное