Пропавший сын Хрущёва или когда ГУЛАГ в головах (с иллюстрациями)

Любина связь с французом - заметный пробел в её жизнеописании, перекочевавший в исторические тексты биографов Хрущёва и ставший академическим фактом (взять того же Уильяма Таубмана). Однако в маленьком Куйбышеве об этой связи знали. Жан Катала, военный представитель «Альянс Франсез», которого Люба не смогла вспомнить, в своих мемуарах «Без цветов и винтовок» написал, как Шмитляйн однажды показал ему военное удостоверение Леонида Хрущёва. «Его жена провела ночь со мной», - пояснил Шмитляйн[84]. Более того, Ирма, дочь Ариши, настаивала, что «с Любой всё было ещё хуже»: у неё был не только этот француз, но и ещё один, журналист Жан Но - муж Веры Чернецкой, а также дирижер Московской консерватории.

И хотя подтверждений последней любовной интриги я не нашла, возмущение Ирмы вполне объяснимо с точки зрения советской логики. Освобождение женщин было существенной частью словаря эпохи, но на деле советский мир продолжал оставаться мужским миром. Мужчины могли иметь жен и многочисленных любовниц на стороне, но женщин за подобное поведение строго судили. В этом мире, где тесно сплелись патриархальность и прогресс, у Любы не было шансов победить. Она была женщиной и индивидуалисткой (эгоисткой, по мнению Ирмы) в стране, которая не признавала индивидуализма и индивидуальных интересов в деле решения грандиозных задач, будь то диктатура пролетариата, война с Германией или мировой коммунизм.

К 1942 году положение члена семьи Хрущёвых перестало радовать Любу, и с этим надо было что-то делать. Леонид уехал на переподготовку, а она, одинокая и незамужняя, осталась среди людей, которые так и не стали ей родными. Между тем, галантный француз рассказывал ей о волшебной жизни, которую она могла бы вести в модном Париже, будь у неё подходящее образование и способности. Так Шмитляйн, пояснила мне Люба, повлиял на её решение поступить в Военный институт иностранных языков Красной Армии, который готовил преимущественно офицеров советской военной разведки[85]

.

Изучавший историю женского шпионажа отставной агент МИ-6 Э. Кукридж (также известный как автор популярных книг о шпионаже Эдвард Спиро) написал в 1959 году книгу «Сёстры Далилы: Истории известных женщин-шпионов». В ней он, в частности, пояснял: «Наградой в глазах большинства женщин- шпионов была... капитуляция мужчин... Женщины-агенты, которых я встречал, признавали, что не могли устоять перед жизнью, в которой их главная задача - покорять мужчин, само положение которых обязывает их быть неподвластными женским чарам и соблазнам»[86]. Это описание как нельзя лучше соответствует репутации Любы - «женщины-вамп», как любит называть её моя сестра Ксения - с её страстным желанием властвовать над мужчинами. Изучение иностранного языка было её шансом добиться такой власти и начать новую романтическую карьеру в секретной службе. Но для этого ей нужно было оставить детей.

Когда Нина Петровна узнала о решении невестки ехать поступать в институт иностранных языков в соседнем Ставрополе-на-Волге (ныне Тольятти), она попыталась отговорить её: «Люба, ты не можешь оставить детей в такое время. Неизвестно, что может случиться с ними, с тобой, с нами...» Это говорила женщина, которая вывезла в эвакуацию всех, кого смогла, из своей родни - чуть не двадцать человек - и заботилась о них всю войну.

Но Люба не сдавалась. «

Я свободный человек. Не лезьте в мою жизнь, - сказала она Нине Петровне. - Мой муж на войне, и я не уверена в будущем моих детей. Мне нужно получить образование, чтобы я могла о них позаботиться. Лётчик это не вариант, а моя геологическая работа банальна».

Понятно, что её старые специальности больше не казались ей блестящими. Непонятной была её логика: уехать от детей, чтобы быть им лучшей матерью. Зачем? Хрущёвы поддержали бы её в любом случае, при живом или мертвом Леониде, ведь для всех она была женой их сына. Теперь-то я знаю, что уезжала Люба не потому, что нуждалась в работе или боялась потерять мужа; она не знала, будет ли он вообще её мужем. Изучение французского давало ей шанс достичь успеха, к которому она всегда стремилась. Если её мужчины (Шмитляйн женат, Леонид воюет и крутит романы на стороне) не могут ей в этом помочь, она позаботится о себе сама.

Старая ложь о браке, который они с Леонидом три года назад якобы заключили в Москве, догнала Любу в Куйбышеве. Возможно, лучшим выходом было бы всё рассказать Нине Петровне, которая наверняка проявила бы понимание, поскольку сама была не расписана. Скорее всего, она обвинила бы Леонида: после двух осечек с браками он вполне мог солгать. Но гордая и сердитая Люба предпочла месть, которую она облекла в форму любовной интриги с французом. Для жены советского офицера и невестки политического комиссара Красной Армии это был гарантированный скандал.