Пропавший сын Хрущёва или когда ГУЛАГ в головах (с иллюстрациями)

Судя по его переписке с сослуживцами, задержки с перераспределением были обычным делом во время войны. Но в случае с Леонидом, по версии Степана Микояна, дело было в особом приказе сверху. В конце войны друг Степана Василий Сталин поведал ему, что в начале 1943 года, когда советские потери существенно возросли, особенно после чудовищной битвы за Сталинград[94], Сталин сделал негласное распоряжение поберечь детей членов Политбюро[95]. Смерть сводного брата Василия Якова Джугашвили в нацистском лагере, наряду со смертями других заметных фигур, заставила Генералиссимуса побеспокоиться об оставшихся. Сам Степан после Сталинграда, где без вести пропал его младший брат Владимир, тоже лётчик-истребитель

[96], был переведён в более безопасный 12-й полк, базировавшийся в столице.

Иван Павлов, механик Леонида в 18-м истребительном полку, свидетельствовал о «расстройстве» своего командира из-за того, что его не пускают сражаться:

Леонид Хрущёв был недоволен тем, что его, боевого лётчика, командир полка не допускает к полетам. Вместо того, чтобы постоянно летать на боевые задания, старший лейтенант Хрущёв вынужден был «утюжить» воздух над собственным аэродромом со своим напарником под благовидным предлогом его охраны. «Что же он держит меня, как тепличное растение? - возмущался Хрущёв. - Или я не такой же гражданин своей страны, как и другие? Почему я должен сидеть на аэродроме и смотреть на других лётчиков, которые, вернувшись с боевого задания, проходят мимо, не замечают меня?»

Голос Хрущёва дрожал, он нервничал. Мы в это время сидели в разных кабинах самолета Як-7Б, и я не видел его глаза, но чувствовал, что он готов даже заплакать. Хрущёв тогда твёрдо заявил, что будет жаловаться на командира полка командиру дивизии или командующему армией, что его не пускают в бой[97].

По свидетельству Павлова, Леонид был готов летать на задания рядовым лётчиком, если командование не верит в его способности возглавить звено, лишь бы не оставаться на земле. «Так дальше жить нельзя!» - всё время твердил он.

В марте, когда в полк с инспекцией прибыло высшее командование, Леонид обратился к генералам Худякову и Захарову, командующему 1-й воздушной армией и командиру 303-й авиационной дивизии, соответственно. После этого разговора ему было позволено летать на задания в качестве рядового лётчика в паре со старшим лейтенантом Замориным - асом полка и командиром второй эскадрильи. После этого, вспоминал Павлов, «поведение его [Хрущёва] резко изменилось. Он выглядел бодрым и более оживленным. Появилась и улыбка на лице. ... 11 марта 1943 года ... он с хорошим настроением сел в кабину самолета и вместе с Замориным они вылетели на задание».

День начался для старшего лейтенанта Хрущёва как нельзя лучше. Ярко светило солнце и плавило на земле последние сугробы. Получив приказ вылететь на задание вместе с десятью другими членами звена Заморина, Леонид в семь часов утра уже сидел в своём одноместном Як-7Б. Самый «необлетанный» в своей группе - это был его первый боевой вылет в качестве пилота- истребителя - Хрущёв в двух первых утренних битвах (в небе над Брянской областью) едва успевал держаться за своим ведущим Замориным. Другие лётчики тоже присматривали за ним в воздухе. Леонид был сыном члена Политбюро, никто не хотел отвечать за его гибель. В какой-то момент Заморин просигналил своему ведомому, чтобы он добил уже поврежденный самолет противника, но Хрущёв не сумел, и немец ускользнул на свой аэродром.

Когда Леонид вернулся на базу в Хатёнки, он, по воспоминаниям очевидцев, был радостно возбужден и, жестикулируя, показывал, как «гнал фрица». Окружающие не могли сдержать улыбки[98]

. Степан Микоян рассказал мне, что Заморин не был в восторге от идеи нянчиться с Леонидом, и всё его подразделение считало, что он будет тянуть их назад. «Но, знаешь, - добавил с улыбкой Степан, - все любили Лёню. Он всегда получал то, что хотел. И они все были вынуждены страховать новичка».

Уже ближе к вечеру, когда солнце клонилось к закату, истребители неожиданно получили ещё одну команду на взлет. Бой произошел в туманном небе над городком Жиздра на границе Калужской и Орловской областей, районом, тогда оккупированном нацистами. Условия были тяжёлые, видимость плохая, и каждый из лётчиков был вынужден сражаться один на один со своим фрицем, не имея возможности приглядывать за новичком. Часть группы погнала противника в сторону Орла и Брянска, кто-то даже до Смоленска. Заморин и Хрущёв отделились от всех. Бой был жаркий, немцы давили численным превосходством, советские лётчики не видели друг друга в дыму и тумане.

Затем Заморин якобы полетел на запад один и подбил два немецких самолета, а когда вернулся в район Жиздры, не застал ни своего ведомого, ни самолетов противника. Уже в полной темноте он вернулся в расположение полка, и с тех пор Хрущёва больше не видел.

Согласно предельно подробному описанию Заморина, в свой последний день старший лейтенант Хрущёв был одет следующим образом: