Пророчество о пчелах

– Обожаю преодолевать трудности! – бодрится Александр, идущий, ясное дело, впереди. – Думаешь, Кортес[29] ждал, пока ему прорубят дорогу через джунгли Южной Америки? Нет, он сжег корабли и рванул вперед! О том, чтобы повернуть назад, и речи быть не могло. У нас тоже.

– Повторяю, давай уймемся, давай спокойно вернемся в отель! – не сдается молодая женщина.

– Истинное предназначение историка – опасные приключения, – настаивает Александр. – А приключение – это всегда риск. Если не стремиться в первооткрыватели, открытие сделают вместо тебя другие.

– Брось, папа, по-моему, ты не отдаешь себе отчет, что…

Кто-то позади них вопросительно произносит фразу на иврите, прерывая их спор.

Студент или сторож, заметил нас и спрашивает, что нам здесь понадобилось на ночь глядя.

Другой голос задает другой вопрос, тоже на иврите. Поскольку ответа нет, вопрос задается по-английски:

– Кто вы такие? Что вам здесь надо?

– Надо же, я думал, они спят, – ворчит Александр.

Их преследуют. Не понимая, кто эти чужаки, израильтяне все более требовательно окликают их на разных языках. Звучит приказ по-французски:

– Немедленно остановитесь!

Но Александр, Рене и Мелисса, наоборот, ускоряют шаг.

Вот и железная дверь с надписью «ХОДА НЕТ». Рене и Мелисса не успевают глазом моргнуть, как Александр вытаскивает из рюкзака гвоздодер и приоткрывает им дверь, срывая пломбы.

– Скорее!

Мужчины перешагивают через порог, Мелисса медлит.

– Вы сошли с ума! – Она крутит пальцем у виска. – Хотите спровоцировать третью интифаду?

– Поздно включать заднюю, – говорит Александр. – Мы зашли слишком далеко.

Боясь остаться одна и попасться преследователям-израильтянам, она присоединяется к Рене и Александру, и они втроем торопятся дальше по темному тоннелю.

Преследователи не осмеливаются войти в дверь с сорванными пломбами.

– Чем больше я об этом думаю, тем крепче моя уверенность, что мы совершаем ошибку, о которой горько пожалеем, – причитает Мелисса.

Они углубляются все дальше в тоннель.

С начала экспедиции Рене не произнес еще ни слова. Он разрывается между горячим желанием добраться до священного места и страхом последствий. Он не смеет ни подбадривать Александра, ни положить конец этой невиданной экскурсии.

– Узнаешь обстановку, Рене? – обращается к нему Александр.

– Нет. Я воспользовался Силоанским водоводом на юге, а мы следуем западным путем.

Они идут по спускающейся вниз галерее. Впереди появляется просвет. Они попадают в огромный зал, освещенный мощными белыми светильниками. Всюду высятся двухметровые пирамиды камней и грунта, громоздятся бетономешалки, валяются лопаты и заступы, но рабочих не видно.

Рене подходит к двум столбам, торчащим среди развалин.

Черный столб справа – Яхин, белый слева – Боаз. Оба заканчиваются вверху двумя сферами: земным шаром и небесным глобусом.

От многих участков окружающей стены осталась одна труха, но эти две колонны устояли, потому что их материал, бронза, дробилке не по «зубам».

Рене прикасается к Боазу и улавливает дрожь. Колонна насыщена энергией.

Это оно!

– Знакомые места? – спрашивает Александр, насторожившись.

Рене щупает Яхин.

– Да!

Мелисса преодолела, наконец, все сомнения и разваливает ледорубом одну из пирамид. Достав лупу, она изучает свои находки.

– Что там? – спрашивает ее отец.

– Надписи на камне…

Она показывает свои трофеи. Александр прячет их в карман.

– Ты что?! Нельзя, это археологические древности!

– Они самые. То, о чем говорил Менелик.

– Это ничего не меняет, папа. Прости, ты не имеешь права их забирать.

– Полюбуйся, где они окажутся, если мы их не спасем…

Александр указывает на транспортерную ленту, ведущую к дробилке.

Мелисса тычет пальцем в табличку на английском и на арабском.

– Здесь строят парковку. Иорданская компания сооружает под мечетью автостоянку. Видишь, строительство финансирует Катар.

Тем временем Рене направляется туда, где в этой, уменьшенной, модели храма находится Святая Святых.

Семисвечник тоже пока избежал дробления, потому что отлит из металла. Обойдя его, он видит нишу, в которой Сальвен нашел позолоченную трубку с пергаментом. Как ни странно, здесь остались следы оранжевого вещества, похожего на мед.

Само время отступило! Пчелы вырабатывают вещества, для которых девятьсот лет сродни одному мгновению.

Он подходит к древнему улью и освещает его фонарем. Потом аккуратно отделяет ножом рамку за рамкой.

Прочные, как карамель, и прозрачные, как стекло.

Разглядывая одну из рамок, он видит внутри застывших пчел. Одна из них несравненно крупнее остальных.

Пчелиная матка?

Он осторожно вырезает кусок воска с маткой.