Пророчество о пчелах

– По-моему, это связанные темы. Я бы рассказала о двух достижениях: эмансипации и праве на развод. Назвала бы первых женщин-актрис, художниц, скульпторов, музыкантов, мадам де Севинье, Камилу Клодель, первых ученых – Мари Кюри, Веру Рубин – первооткрывательницу «черного вещества» Вселенной, Сау Лан Ву, открывшую кварки и глюоны. Я рассказала бы о праве голоса для женщин, о противозачаточной пилюле, о мае 1968 года[32] и о сексуальном освобождении, о праве на аборт, о движении Me Too[33]. Закончила бы рассказом о долго сдерживавшейся в мире женской силе, медленно поднимающей голову и высвобождающейся, всеми женщинами – президентами, премьер-министрами, владелицами крупных предприятий, лидерами общественного мнения.

К ним подъезжает Менелик.

– Оделия не придет ужинать, она работает над вашим заданием, Рене. – Подкатив в своем кресле к их столику, он продолжает: – Вы не пришли обедать. У вас все в порядке?

– Просто устали, – отвечает Александр.

Менелик обращает внимание на их выбор блюд.

– Вам нравится местная кухня?

– Эти сладкие помидорчики – пальчики оближешь! – хвалит Мелисса. – Вкуснотища! Никакого сравнения с товаром во французских супермаркетах.

– О чем вы тут беседовали? – интересуется Менелик.

Мелисса пересказывает их разговор.

– Что рассказать своему пророку?.. Увлекательная тема! – соглашается Менелик. – Лично я выбрал бы взаимоотношения человека и природы. Как человек жил в страхе перед хищниками, грозами, ураганами, голодом, но постепенно преодолевал эти опасности или учился от них защищаться. Потом люди стали вырубать леса на дрова, разрушать горы, добывая уголь, качать из-под земли нефть, чтобы гонять на автомобилях. Так продолжалось до наших дней, пока чистая вода не стала дефицитом, пока не стали исчезать леса и расширяться пустыни.

– Недурно, – говорит Рене.

– Никто не спорит, – говорит Александр, – что любой подход к истории субъективен. Мы с Рене не станем диктовать нашим рыцарям одинаковое пророчество. Будет пророчество Сальвена с научным и географическим уклоном и пророчество Гаспара – с военно-политическим. Не без пропусков, конечно, ибо нельзя объять необъятное…

Довольный расслабленной дружеской обстановкой, Менелик отъезжает к стойке и возвращается с бутылкой вина главного израильского сорта «Кармель».

Они пьют за новых пророков.

– Так-то лучше, вы согласны? Наш первый день диктовки пророчеств был отмечен ожесточением, – говорит Александр. – Что же удивляться, что происходят войны?

– Ставка великовата, – объясняет Рене. – Понятно, что мы вкладываем в это занятие всю душу.

Менелику хочется их подбодрить.

– Знаете, из-за пророчества Даниила о колоссе на глиняных ногах в 30-м году нашей эры в Иерусалиме было более 170 претендентов на роль нового мессии из этого пророчества, то есть 170 конкурентов Иисуса Христа.

– Почему тогда Иисуса приняли лучше, чем его конкурентов? – спрашивает Мелисса.

– Потому, вероятно, что его учение стал распространять святой Павел, гений коммуникации и организации, – отвечает Менелик. – У других не оказалось таких же умелых маркетинговых директоров.

– Разве здесь можно говорить о религии в такой легкомысленной манере? – тихо спрашивает Мелисса.

– Не беспокойтесь, – отвечает Менелик, – наш кибуц нерелигиозный. Большинство отмечает главные праздники, но все живут согласно собственным убеждениям. Не будем забывать, что кибуцы были рождены духом пионеров, продолжателей светского социалистического движения Центральной Европы.

Рене и Александр пьют кофе, чтобы не клевать носом, прощаются с Менеликом и Мелиссой, решившими еще поболтать, и торопятся назад в свои бунгало, чтобы возобновить пророческую диктовку…

Рене внезапно чувствует сомнения.

Выбрав политику, Александр обеспечил себе преимущество. Но менять подход уже поздно…

Он лезет в холодильник и отхлебывает газировку из бутылки. Освежив горло, он льет холодную воду себе на макушку.

Ощущение до того приятное, что он спешит в ванную и подставляет лицо под холодную струю. Потом смотрит на себя в зеркало.

Я считаю, что знаю, кто я такой и кем был, но мне невдомек, кем я могу быть.

Цель жизни – понять свой потенциал, но парадокс в том, что мы открываем его, только когда его используем.

А используем мы его часто только в кризисный момент.

Во Вторую мировую войну многие обнаруживали, что способны на смелость, отвагу, даже смертельный риск во имя нравственных ценностей.

Мы не знаем самих себя.

Я себя не знаю.

Цель всего, что я делаю, – это понять загадку собственной личности.