Пророчество Пятой скрижали

Марина понимала, что ее ложь шита белыми нитками, но надеялась, что Георгий не станет прижимать ее к стенке, и закончила неуверенным голосом:

— Ну вот… а что было потом, ты знаешь…

— Говоришь, случайно? — Георгий недоверчиво взглянул на нее. — А полиции ты про все это рассказала? Показала им флешку?

— Нет, — призналась Марина. — Я ничего им не сказала. Впрочем, они не особенно и расспра shy;шивали.

— Правильно сделала, — проговорил Георгий негромко. — Ни к чему им знать обо всем этом… Знаешь, в камере я просидел всего два дня, но уже многому научился. Школа жизни… — он криво усмехнулся. — Так вот определенно тебе скажу: чем меньше им рассказывать, тем спокойнее. В лучшем случае тебе просто не верят, а в худшем…

Он вскочил со стула и продолжил:

— Значит, Камилла нашла старые любительские пленки деда и оцифровала их… непонятно только, зачем они ей понадобились! Она никогда ничего не делала просто так!

Георгий несколько минут ходил по комнате взад-вперед, как зверь по клетке, сжимая кулаки и что-то бормоча себе под нос, вдруг остановился, словно принял какое-то решение, и вышел в прихожую. Вытащил из кладовки стремянку, вскарабкался на нее и открыл дверцу антресоли. Оттуда потянуло такой застарелой пылью, что Марина чихнула.

Георгий сунулся головой в пыльную темноту антресоли и пробормотал оттуда:

— Здесь полиция тоже похозяйничала, но они хотя бы поставили коробки на место…

С этими словами он вытащил из глубины какую-то коробку, подал ее Марине, потом еще одну и еще.

Наконец он спустился, открыл коробки и принялся изучать их содержимое.

— Вот здесь — пленки, которые дед снимал в своих экспедициях… выходит, Камилла тайком вытащила их, просмотрела, оцифровала и положила на место… знать бы только, для чего они ей понадобились… А вот тут — дневники деда… он записывал в них все о своих экспедициях, все свои наблюдения и мысли, чтобы потом использовать эти записи для подготовки статей. Значит, здесь должны быть пояснения и к тем кадрам, что на флешке… съемки, судя по всему, относятся к восемьдесят третьему или восемьдесят четвертому году, когда он ездил в Бахрейн, значит, нам нужен дневник за этот период…

Георгий разложил на полу несколько толстых тетрадей в коленкоровых переплетах и начал открывать их одну за другой.

— Вот дневник за семьдесят девятый год, вот за восьмидесятый… — бормотал он, перебирая тетради, — вот восемьдесят первый… восемьдесят второй… и все, дальше ничего нет!

— Может быть, эти дневники в другой коробке?

Георгий проверил остальные коробки и разочарованно развел руками:

— Нет, больше ничего…

— А он точно вел дневники в те годы?

— Конечно! Он вел их всю жизнь, с чего бы вдруг перестал?

— Тогда получается, что их кто-то взял… — протянула Марина.

— Ты имеешь в виду Камиллу? — проговорил Георгий, быстро взглянув на нее.

— Ну да, кто же, кроме нее… вряд ли полиция заинтересовалась дневниками твоего деда!

— Вряд ли, — согласился Георгий. — Хотя на Камиллу это тоже не похоже. Она… в общем, она и моей-то работой не слишком интересовалась, а уж про деда ничего и слышать не хотела. Все это, говорила, прошлый век, жизнь давно изменилась, кому нужны эти бумажки? Пару раз мы крупно поговорили на эту тему. Я, конечно, обещал все разобрать, в порядок привести, да все руки не доходили…

Марина представила, как Камилла стоит вот тут, уперев руки в боки, и орет, что ей все надоело, что от бумаг в квартире не повернуться, а у нее на пыль аллергия. Надо же, Георгий сумел настоять на своем, верно, очень привязан был к деду…

— А знаешь, у меня появилась одна идея, — оживился Георгий. — У деда была аспирантка Ольга Максимова, одно время они часто встречались, правда, в последние годы жизни она куда-то пропала…

— Это та самая веснушчатая женщина с кинопленки?

— Она самая. Как я сейчас понимаю, они с дедом были очень близки, так что он вполне мог оставить свои дневники у нее.

— А она жива? И никуда не уехала?

— А вот сейчас мы это и узнаем…

Георгий нашел потрепанную записную книжку деда и принялся ее сосредоточенно листать.

— На «М» нет, — проговорил он разочарованно. — Посмотрю на «О»…

Но на букву «О» тоже не оказалось телефона Ольги Максимовой.

— Очень странно… — пробормотал Георгий. — У деда непременно должен быть записан ее телефон…

— Может быть, для нее было какое-нибудь особенное прозвище? — предположила Марина.

— Прозвище? — Георгий быстро взглянул на нее. — А что? Очень может быть…

Он бросился в гостиную, хлопнул дверцей книжного шкафа и вернулся, победно держа в руке небольшую книгу в твердом переплете.

— Вот ее книжка, — сообщил Георгий и показал Марине обложку. На ней было напечатано: «О. Максимова. Сельскохозяйственные культы Древней Месопотамии». — А вот тут дарственная надпись, смотри. Она подписала книжку для деда.

На титульном листе наискосок, ровным красивым почерком первой ученицы было написано: «Великому Ану от преданной Инанны».