Пророчество Пятой скрижали

Максимова жила на третьем этаже, за внушительной железной дверью. Георгий позвонил, и из-за двери ему ответил громкий басовитый лай. Затем дверь открылась, и в проеме возникли огромная светло-бежевая голова с выпуклым лбом в крупных складках, оскаленная пасть и крупные, как клавиши рояля, желтоватые зубы. Зверюга шагнула вперед и грозно зарычала.

Марина и Георгий невольно попятились.

Тут же за спиной собаки раздался звонкий молодой голос:

— Гильгамеш, назад! Это свои!

Собака исчезла, и в дверях появилась хозяйка.

Несомненно, эта была та женщина, которую Марина видела на видео, — веснушки никуда не делись, и рыжеватые волосы свободно лежали на плечах. По Марининым прикидкам, ей было лет шестьдесят, но выглядела она гораздо моложе. Должно быть, этому способствовала прекрасная осанка, живой блеск глаз и молодая энергия. Одета хозяйка была в джинсы и тонкий свитер.

— Извините Гильгамеша за невежливую встре shy; shy;-чу, — проговорила она, приветливо улыбаясь. — У нас здесь, знаете, соседи всякие попадаются, вот он и привык сразу ставить всех на место. А так он очень добрый, своих никогда не обидит. Бордоские доги вообще очень преданные и уравновешенные. А вы заходите, заходите!

Марина и Георгий опасливо протиснулись в прихожую.

Эта квартирка тоже представляла полную противоположность роскошной профессорской квартире, из которой они приехали. В прихожей едва могли поместиться три человека, отсюда была видна крохотная кухонька и единственная комната, откуда смущенно выглядывал огромный пес. Впрочем, порядок и чистота всюду были идеальные.

Хозяйка стояла молча, разглядывая Георгия. Наконец спохватилась и проговорила:

— Извините, Гера, понимаю, что веду себя неприлично, но вы так на него похожи, так похожи… все, обещаю, больше не буду. Познакомьте меня со своей спутницей!

Георгий замялся, и Марина пришла ему на помощь.

— Марина, — проговорила она, улыбнувшись, и протянула руку.

— Ольга Валерьевна, — ответила хозяйка и пожала протянутую руку. Рукопожатие у нее было крепкое, энергичное. — Значит, вы хотите увидеть те дневники… — проговорила она после недолгой паузы и подошла к книжному шкафу с застекленными дверцами. Достала из него две тетради — такие же, как те, что хранились в квартире у Георгия, разве что более потрепанные, — было видно, что их часто читают и перечитывают. Прежде чем передать тетради Георгию, женщина прижала их к груди. — Я помню те два года так ясно, как будто это было вчера. Это были лучшие годы в моей жизни. Вы понимаете… это бессмысленно скрывать. Я любила вашего деда, и в те два года мне казалось, что… все возможно.

— Что же не сложилось? — спросил Георгий. — Простите, конечно, если я задеваю незажившую рану и вообще лезу не в свое дело, но дед ведь был в то время одинок, жена его, моя бабушка, умерла рано, а вы были красивы, молоды… вы и сейчас привлекательная женщина… — спохватился он.

— Спасибо, — Ольга чуть заметно улыбнулась и неосознанным жестом поправила волосы. — Знаете, Гера, есть такой старинный романс: «Любовь стараясь удержать, как шпагу тянем мы ее — один к себе за рукоять, другой к себе за острие…» Так вот, по прошествии многих лет я поняла, что все тогда было очень просто: я держала ту любовь за острие, а Георгий Андреевич — за рукоять. Хотя он говорил мне совсем другое. Он говорил, что у нас ничего не получится, что я слишком молода для него, что у меня впереди долгая и счастливая жизнь и ни к чему связывать судьбу со стариком… а вышло так, что вся моя дальнейшая жизнь была только воспоминанием о тех двух годах счастья, о тех двух наших экспедициях. Разумеется, кроме той трагедии, когда погибли его сын с женой — ваши родители, Гера, и он сказал, что должен посвятить себя воспитанию внука… Ну и кое-что еще тогда случилось: в научной карьере Георгия Андреевича возникли сложности …

Женщина вздохнула, глаза ее на мгновение затуманились, но в следующую секунду она улыбнулась и передала Георгию тетради:

— Вот эти дневники, можете взять их. Впрочем, если это возможно — верните их потом, когда прочтете, они мне очень дороги.

— Конечно, я их обязательно верну! — пообещал Георгий. — А не можете ли вы вкратце рассказать, чем занимались в тех двух экспедициях, что вы там нашли?

— О, конечно, могу! Вы знаете, Георгий, что ваш дед занимался в основном культурой народов Древней Месопотамии, более всего шумерской культурой. И на протяжении всей научной карьеры его не оставляло чувство, что шумерская цивилизация возникла не на пустом месте, что за спиной шумеров стоял какой-то другой, более древний народ с высокоразвитой культурой.

Марина вспомнила письмо Георгия Андреевича, которое нашла на флешке, в котором он говорил примерно о том же и почти такими же словами. Непонятно было только одно — кого сейчас может всерьез интересовать такая древняя старина? Впрочем, она тут же устыдилась, потому что наверняка теми же словами говорила в спорах с Георгием Камилла. Марина не хотела быть на нее похожей ни в чем.

Ольга тем временем продолжала: