Прощай, Ариана Ваэджа! (СИ)

Прошла неделя с того дня, как старик Архип подобрал в запруде незнакомца, оказавшегося вполне приятным молодым человеком с хорошим русским именем Ваня и с очень полезной для здоровья фамилией — Сибирцев. Думал — не будет жить, поначалу совсем плох был, но уже на следующий день стал разговаривать, да так хорошо рассуждать о житье-бытье, что деду это понравилось. В тот день он немного помучил Ивана, обследовав его ноги — уж больно не нравилось ему, что лежат они плетьми на досках, без дела-то, когда можно бы и по округе пошастать, то мелкого зверя какого в силок поймать, а то и до речки дотопать, за рыбкой. Мысль о том, что когда Ванек встанет, сразу и уйдет куда подальше, деду на ум пока не приходила. Видно, отгонял такую мысль прочь.

Так вот, старик Архип тогда ноги Ивана осторожно ощупал да и подумал, что не сломаны кости-то, иначе совсем бы взвыл от боли. А что тогда? Вывих? Растяжение? Взял да и пожал-помял немного — лучше иль хуже станет, это уж как Бог пошлет. А потом накрепко обмотал вроде гипсовой повязки — пусть сами-то потихоньку и заживут. Иван сказал — хуже не стало, так что дед начал каждый день ему ноги растирать. Еще он приготовил настой из цветков календулы, пижмы, чистотела и череды. Это его распрекрасная Елена научила. Заварил, подержал полчаса, потом намочил тряпочку да приложил к ногам, в первую очередь к стопам, что припухли немного да кровоподтеками пошли, а потом и к коленкам. Как высохла тряпица — еще раз смочил. Достал из заначки и мазь на отваре кедровых шишек. Очень ценная вещь от любой ломоты в костях.

— Видно, ты, Ванек, когда упал, на стопы навалился, а может, пока летел, какие камни задел...

— Не помню я... Упал — и все!

— Ничего, не серчай, заживет...

И вот, уже через неделю, кровоподтеки почти исчезли, знать, сосуды очистились, кровь начали гонять, да и опухоль почти спала.

— Как ты, Ваня? Проснулся? А я вот тебе леща пожарил...

И как это успевал старик Архип спозаранку то рыбки принести, то зайца!

— Дед Архип! Не голодно-то одному в лесу жить?

— Да что ты, Ванек! Знал бы ты, какие у меня есть припасы в погребке! Вяленые окуньки, лещи... щука... а еще и сом! Из зверей — заяц, барсук и утка... Есть грибы сушеные — белые, грузди, рыжики и маслята. А из ягод — малина, черника да смородина, еще и брусника... А сколь кедровых орешков!

— А как ты мясо сушишь?

— Тонко режу да держу в рассоле, как Елена показала... С листьями там, с травами всякими... а потом у костра подсушиваю. Много чего впрок делаю... Пока солнышко греет да нет дождей, можно и заготовить того-сего на зиму — оглянуться не успеешь, как она подступит.

— А что еще кроме живности? Неужели травы какие?

— И сколь трав-то! И клевер есть сушеный для супа, и корни лопуха, даже... заквасил листья одуванчика... А многие травы так, свежими ем... Конский щавель, когда молодой, листья одуванчика и лебеды... И заячью капусту, само собой... А если в суп — то хорошо идут птичий горец да листья медуницы, а для каши — семена лебеды... Все-то и не перечислишь... Еды тут много, в лесу да в реке...

Он замолчал, а потом ласково провел рукой по ногам гостя, прикрытым полушубком:

— Ну-ка, Ваня, пошевели пальцами! Вишь, как хорошо! Скоро поправишься, мне помогать будешь...

— Мне домой надо, дед Архип! Проводишь меня куда до селения?

— Нет, Ваня! И не надейся! Я к людям раз в год хожу, и то к тем, кого знаю... Меняю заячьи шкурки на соль да спички... Иль еще на что... Так что не пойду с тобой... Лучше расскажи о себе. Я ведь люблю слушать, ты знаешь...

— Да я уже все тебе рассказал! Что еще хочешь послушать?

— Ну, к примеру, ты не сказал, что до Дивьей пещеры в Ныроб заходили...

— Да? — Сибирцев искренне удивился. — А что, это так важно? И почему ты подумал, что мы туда заходили?

— Ты сказал, что были вы в Чердыни. А оттуда до Дивьей пещеры далеко... Привал надо сделать... Так что подумал я...

— Верно, дед Архип! Были мы в Ныробе...

— И что там еще-то видел ты? Рассказывай...

— Мы в бараке одну ночь ночевали... Приехали еще засветло, так что кое-что осмотреть успели...

— И что видели, Ваня! Говори!

Старик проявлял нетерпение, знать, ему Ныроб чем-то в душу запал.

— Дома там стоят деревянные, все бараки в основном, без всяких излишеств, резных наличников... и обнесены они заборами из жердей... таких... покосившихся, вроде и не оградка — а так, одно название. И почему их никто править не хочет? А рядом с домами — и деревья большие не растут, разве что молодая поросль... Хотя... со всех сторон селенье обступают леса хвойные... Сдается мне, что народ там невеселый живет...

— А церковь-то, церковь, Ванюша? Как она? Стоит?

— Стоит, красавица! За столько верст видна! Три яруса, пять золотых куполов! Или семь? Что-то сбился я со счета... И вся отделана причудливыми резными украшениями! Да, и часовенка рядом — тоже стоит.

— А близко к ней подошел? Или не удосужился зайти да к иконам приложиться?

— Дед! Я ведь приметил, что у тебя в красном углу нет ни одной иконы. А меня хочешь попрекнуть?