Прощай и будь любима

В комнате № 600 сидели очаровательные М. и Г. Я звала их про себя Лис и Роза. Они жаждали тепла, уюта, заботы. «У меня нет друга, – жаловался рыжий Лис, – я хочу, чтобы меня приручили, ухаживали за мной». Художник Костя тоже чувствовал себя одиноким, он даже завел барашка и нарисовал для него домик. Лис больше всего любил сухие цветы и окружал себя букетами из них. Но они не издавали никакого аромата. И оттого Лис не мог обходиться без Розы и ее аромата. Нетерпеливый Лис удивлялся ее терпеливому молчанию, а она объясняла: «Никогда не надо ждать от Розы слов, надо просто дышать ее ароматом, ведь это такой аромат, от которого люди „звонко улыбаются“. Находиться с ним рядом – уже счастье».

Гости, заходившие в ту комнату, гадали, кто из двух красоток милее художнику – Лис или Роза. Может быть, Костя горевал оттого, что ушел барашек? А может быть, побаивался острых шипов Розы? Впрочем, то, что жило в глубине сердец Лиса, Розы и художника, осталось тайной…

Однако вернемся к Лескову (несмотря на скептические улыбки женщин).

– Но послушайте, – сказала я, – Лесков и себя критикует, признается Толстому, что в его слоге слишком много «кучерявости» и вообще «манерности». Значит, ему все-таки нужен был редактор?.. И еще чем поразил меня Лесков: Толстой как-то хотел приехать к Лескову, тот ждал встречи, и в то же время… боялся. И написал ему: «Дорогой Лев Николаевич! Восхитительна моя радость видеть Вас… но она была бы истерзана тревогою…»

Начитанная Александра (она помнила все!) жестко добавила:

– Если я не ошибаюсь, Лесков писал о себе как о «выметальщике мусора». Так что редактор и должен быть «выметальщиком мусора». А Толстой, между прочим, говорил: «Мне надоели вымыслы».

…Милый, единственный, Странник мой. Я не могу тебя забыть! «Печаль моя светла, печаль моя полна тобою». Я видела тебя на днях во сне, да так явственно! Ты был в образе кита, и мы плыли с тобой под солнцем. Такая широта, такой свет поднимался, что грудь распирало от счастья!..

Просыпаюсь – и вижу за окном наш буйный, величественный тополь. Как театральный занавес, за которым разыгрываются драмы нашей жизни. Скоро снова осень.

Глава пятая. Немного о сравнениях

Под музыку ансамбля «Мадригал»

…Давно и вновь пришла весна. Календарная и политическая. Валентина, да и Филипп время от времени навещали Сашину маму. Полина Степановна изменилась.

В Москву вернулся Андрей Волконский, родители которого когда-то эмигрировали во Францию. Он создал ансамбль камерной музыки под названием «Мадригал». Тина купила абонемент, и весна того года проходила под знаком музыки. Волконский был красив как бог, и музыка его тоже божественная: клавесин, орган, скрипка, голос…

Она пригласила с собой Полину Степановну. Скромная, нежная музыка итальянского Возрождения XVI века – как начало любви. Еще нет смелости, страсти, но уже распускается тихий бутон любви…

На обратном пути у них зашел разговор о концерте. Тина спросила: какие картины рисовались воображению спутницы?

– Музыка хорошая, только я почему-то все время думала о посторонних вещах.

– О чем же?

– Вспоминала «Оптимистическую трагедию»… Гражданская война. Прототип главной героини – Лариса Рейснер…

Полина Степановна принялась рассказывать об этой женщине-комиссаре.

– Она была настоящая амазонка, воительница. Скакала на коне, стреляла из пистолета – этому ее учил еще до революции знаменитый поэт Гумилёв. Он рассказывал ей о саваннах, пустынях, Африке, об экзотических странах, а она увлеклась морем, моряками, революционными идеями. Когда свершилась революция, ее уже было не удержать: скоро оказалась на фронте, в Волжской флотилии, в родных моих местах. Лариса ходила в разведку, командовала латышами-разведчиками. Любила стоять в белом платье, с голубой косынкой на корме, чуть ли не под пулями… Под Казанью попала в плен, ее допрашивали, и спасло лишь чудо. Переодели беглянку в крестьянскую одежду, и бесстрашная девушка выбралась из занятого белыми города.

– Так что, Валюшка, – Полина Степановна даже остановилась, – плохой из меня слушатель – совсем не про то думаю…

Каждая из них, конечно, думала о Саше, но обе об этом главном молчали. В другой раз Полина Степановна спросила:

– Тина, время идет, годы… ведь у тебя есть поклонники, ухажеры… Может быть, уже пора выходить замуж?

– Что вы! Какие у меня поклонники!

– Есть у тебя кавалеры? Неужели не из кого выбрать мужа? Неужели не хочешь произвести на свет деточку, мальчика или девочку?

– Этого-то я очень хочу, еще как! Только кавалеры все неподходящие… Один еще при Саше был.

– Ну и что же?

– Что? Оказался большим ловеласом. Понравился в поездке одной хохлушке – и все! Слова горячие, тайны, письма – все позабыл. А я и не сетую: чересчур нервический тип. Помесь Дон Кихота с Дон Жуаном! – она рассмеялась. – Разве это муж?

– Да уж, Валюша, не такого бы я тебе пожелала мужа.

– Скажите лучше: когда мы с вами еще пойдем в консерваторию?

– Спасибо, дорогая, но я не очень гожусь для этого… – Лицо ее было печально. – А как у тебя на работе, ладится?