Прощание с кошмаром

Он олицетворял собой само легкомыслие. А обычно это было Катино амплуа. Но сейчас она охотно уступила «драгоценному В. А.». Оглянулась напоследок: Гранатовый переулок, бежевые «Жигули»… Видно, придется возвращаться в эту галерею. Ее владелец и точно — весьма и весьма занятная личность.

19

FIN DE SINCLE

Занятная личность.., именно так думал кое о ком и Белогуров. О том человеке, к кому ехал. Ему предстояла занятная встреча с занятной личностью. И от всей этой занятности впору было рехнуться.

С утра (они договорились по телефону встретиться в половине первого: раньше клиенту просто не доставили бы деньги — оплату заказа) Белогурова тянуло к бутылке. Но он гнал от себя свою жажду. Во-первых, клиент, с которым предстояла встреча, Феликс Михайленко, не выносил и запаха спиртного. А во-вторых, управлять машиной под градусом, когда на заднем ее сиденье в специальном деревянном футляре покоилась эта вещь, было… Если бы что-то случилось — самая пустячная авария., — и Белогуров бы попал в цепкие лапы ГИБДД, то заветный футлярчик и его причудливое, если так можно выразиться, содержимое, стало бы… Белогуров хмыкнул: а вот как раз и страж дорога у светофора на перекрестке. Салют тебе, хозяин трассы, салют, товарищ, друг мой, брат мой, салют тебе! О, если бы ты только знал, мент-братишка, чью машину провожаешь сейчас равнодушным взглядом. Не к чему придраться, комендаторе? С иномарочкой моей все вроде в полном порядке. Если бы ты только знал, что увозит от тебя моя иномарочка все дальше и дальше…

Белогуров (светофор впереди зажег красный свет) оглядел стоявшие рядом авто. И вы, братцы мои, если бы только узнали, что я везу бедному богатому Феликсу… Интересно, что бы вы, дорогие сограждане, подумали? И что бы сказали вслух? Что отразилось бы на ваших усталых, скучающих лицах, землячки, «дорогие мои москвичи»? Ужас? Отвращение? Ярость? Страх? И что бы вы сотворили со мной за это — упекли в психушку, растоптали, размазав мои мозги по асфальту, расплющили бы меня — выродка, ядовитую гадину, сумасшедшего извращенца, кровавого садиста, манья…

Но дело-то все в том, дорогие мои, что я, Я — Иван Белогуров — ваш земляк, ваш друг и брат во Христе, в которого, страдающего и распятого, ни я, ни вы уже, наверное, и не в состоянии поверить, я.., нормальней вас всех. Я — не сумасшедший. Вот в чем вся загвоздочка-то… А эта безделушка в футляре, что у меня за спиной, — не сувенир для полоумного психопата, а… Вещь, за которую мне платят деньги. Очень большие деньги. Но хотя это и так, это — последняя вещь, последний предмет антиквариата особого сорта, который я продал в своей жизни. В этом я поклялся там, на берегу, когда мог умереть и не умер: эта вещь — последняя.

Белогуров включил магнитолу. Радио «Петербург» передавало вальс «Голубой Дунай». Музыка, музыка, музыка…

Этот же самый вальс звучал и на Ленинградском вокзале. Его играл в тот вечер у летнего кафе бродяга-гармонист — грязный, пьяный, опустившийся бомж, гармошка которого пыталась веселиться, но вместо этого хрипела, словно в последнем градусе чахотки. За липким пластмассовым столиком Белогуров ожидал Володимира — тот позвонил ему и назначил «стрелку» на девять вечера.

Белогуров вспоминал настороженное выражение лица того самого оперативника — Колосов его фамилия. Они ожидали этого важного звонка в его кабинете на бывшей улице Белинского. Белогуров понимал, что этот Колосов и его сотрудники решили воспользоваться им как подсадной уткой в этой своей операции по захвату. (Господи, знали бы они…) Володимир, услышав в трубку, что Белогуров согласен купить иконы, как и в прошлый раз, назначил встречу на Ленинградском вокзале. Они (Белогуров знал, что его прикрывают, но засечь, кто именно его «крыша» из угрозыска в волнующейся и галдящей толпе пассажиров, естественно, не мог) прождали более сорока минут. Белогуров уже думал, что церковный вор кинул их, заподозрив что-то. А гармошка все наяривала… За соседним столиком какой-то пропойца в тельняшке с ожесточением обгладывал копченую «ножку Буша», Обсосал со смаком куриные кости; плеснул себе пивка в пластмассовый стакашек, осушил единым духом, подавился от жадности, откашлялся, отдышался, а потом с тем же смаком харкнул прямо в картонную тарелку, из которой только что ел. Жирный плевок — шлеп… Белогуров ощутил, что его вот-вот вырвет…

— Приветик. Ждешь меня — ну и лады. Деньжата привез? — Володимир — он вынырнул откуда-то из здания билетных касс — покачивался с каблука на осок. — Как договорились, значит? Ну, пойдем. Да не дрейфь. У меня точно, как в аптеке.