Прощание с Литинститутом

– В чём-то она права! – жёстко обрываю его. – Ей живой человек нужен, а не робот, заколачивающий деньги двадцать четыре часа в сутки… А с другой стороны, не права, потому что спутника жизни надо выбирать не по каким-то внешним параметрам, вроде внешности, работы и достатка, а по душевной близости… Или как это ещё назвать? Плохо, если она в тебе не разглядела, какой ты на самом деле. Или всё-таки разглядела? Потому и бросила?

– Не разглядела! – отрицательно мотает головой Эдик. – Ей, оказывается, лишь деньги нужны, я это сразу понял. Попадётся кто-то, у кого их окажется больше, чем у нынешнего хмыря, она к нему переметнётся…

– Тогда грош ей цена. Хорошо, что между вами всё закончилось. И печалиться тебе не о чем.

– Ты так думаешь? – Эдик внимательно смотрит на меня, но подвоха в моих словах нет. – Я и сам думал об этом… Только всё равно мне плохо. И сердце ноет не по-детски…

Вот это да, удивляюсь про себя, наш крутой заместитель шефа заговорил о сердце! Не такой уж он железный. Что-то меняется в этом мире. На мгновение мелькает даже подлая мысль: хорошо, что не мне одному так тошно сегодняшним утром, Эдику ещё хуже. Но радоваться этому глупо.

– Всё образуется, – дружелюбно хлопаю его по плечу и пытаюсь перевести всё в шутку, – ты ещё молодой, тебя полюбят… Давай новый кофе сделаю?

Пока я ходил заваривать кофе, Эдик исчез. Видимо, ему что-то сообщили по переговорному устройству, и он укатил разбираться. Сердце сердцем, а работу никто не отменял.

Карьеру в таких небольших бизнесах, как охранная контора нашего шефа, сделать невозможно. Кроме простого охранника, других должностей здесь нет, разве что дорасти до погонялы вроде Эдика, то есть запродать себя на двадцать четыре часа в рабство, безропотно сносить все грубости и придирки, стискивать зубами собственную песню и всеми способами стараться сгладить хозяйское самодурство, чтобы окончательно не перессориться с коллегами. Но для этого нужно пожертвовать собственным самолюбием, а на такое способен далеко не каждый.

Нормальное состояние человека – быть в какие-то моменты полным хозяином самому себе. Если у тебя нет крохотного уголка, куда доступ кому бы то ни было – даже самому близкому человеку! – закрыт, ты просто не сможешь уважать себя, а значит, и рассчитывать на чьё-то уважение. Эдик же, на мой взгляд, наивно решил, что с этим можно повременить, а работа на хозяина, который относится к нему более доверительно, чем к остальным, заменит всё. Так с виду проще: незачем задумываться о жизни и о будущем, ведь и сегодня есть масса безотлагательных дел. Однако стоило ему столкнуться с чем-то, что не связано с работой, тут же выплыли на поверхность искусственность и противоестественность его положения. И это его неприятно поразило – наверняка не в первый раз, и уж точно не в последний…

После отъезда Эдика наступило некоторое затишье. У него в школе всегда что-то происходит, жизнь бурлит и пенится, а у меня в садике тишь да благодать. Родители утром привели детей и поскорее разбежались по своим делам, предоставив воспитательницам почётное право вытирать сопли и успокаивать ревущих в полный голос клиентов. Моя утренняя миссия – не столько охранять садик от опасности, сколько не позволять выбегать детишкам за ворота вслед за улепётывающими родителями. Но сейчас уже спокойно – детишек развели по помещениям, двери заперты, и я сижу на своём стуле у входа и усугубляю паршивое настроение рассуждениями о печальной судьбе нашего бригадира.

Самый момент подремать в тишине, потому что ещё час-полтора до меня никому не будет дела, разве что проверяющий может нагрянуть с плановой проверкой. Но и его особо опасаться не стоит, потому что мы с ним знакомы уже два года. Дружить, правда, не дружим – это ни ему, ни мне не нужно, но находимся на таком уровне общения, когда кое-какие грешки друг друга прикрываем. Без этой взаимовыручки не обойтись, если хочешь работать спокойно и без проблем. Правда, у меня грешков на порядок больше, да и кто из нас не без греха?

Кстати, а вот и он – лёгок на помине. Стоит подумать о нём, тут же он выскакивает, как чёртик из табакерки. Тёмно-зелёная казённая машина с постоянно работающей мигалкой лениво выруливает на площадку перед садиком, притормаживает и некоторое время стоит с работающим мотором. Йоси, так зовут проверяющего, с кем-то бурно общается по мобильнику, размахивает руками, а так как места в машине не много, то горестно воздевает их вверх через открытые стекла. Это будет продолжаться минут десять, потом он, кряхтя и чертыхаясь, вылезет наружу и подойдёт ко мне. За несколько минут нашего общения ему позвонят ещё минимум раза четыре. С кем он каждый раз общается на повышенных тонах, для меня тайна за семью печатями, но то, что это никак не связано с работой, очевидно.