Прощание с Литинститутом

Из второй машины вылезает Мишка-Машканта, уже оправившийся от шока, нанесённого фотографированием в сонном состоянии. С ним часть мужского персонала – заклятый его враг аргентинец Хорхе, которого мы за глаза дразним Говядиной, потом смуглый до черноты индиец Рахамим и «хитрый молдаванин» Соломон, прихрамывающий на одну ногу и очень любящий хвастаться своими эротическими похождениями как минимум тридцатилетней давности.

И, наконец, я со своими попутчиками: непризнанным компьютерным гением Володей по кличке Энтер, которому никто не рискует доверять ремонт своего компьютера, потому что он также невезуч, как и Швили; следом за ним вылезает мрачный, редко улыбающийся Дима, исповедующий дикую смесь изо всех мировых религий; и последним – бывший кавказский джигит с подбитым сто лет назад в кулачном бою глазом по имени Мишка, который настоятельно требует, чтобы его звали Мишелем, и не иначе. Мишель знаменит тем, что никак не может побороть в себе непреодолимую тягу к краже всевозможных съестных припасов. Ни здесь, ни на прежней родине он не голодал, но ничего с собой поделать не может. Самым последним из машины вылезает рыжий здоровенный детина по имени Ашер, единственный в нашей компании, за исключением Эдиковых лесбиянок, уроженец страны. Большей частью местная публика в наших стройных рядах не задерживается – не подходит им график работы с вечными авралами, а больше всего – невысокая зарплата. Плюс отсутствие кофе на рабочем месте и неотвратимый ежедневный нагоняй от начальства неизвестно за что. Но Ашер пока работает, видимо, ещё не до конца осознав глубину своего падения…

– Ну, как местечко? – тоном усталого диск-жокея, специалиста по массовым гуляниям, спрашивает у народа Эдик и потирает руки, наверняка рассчитывая на восторженные охи и ахи.

– Пси! – морщится вечно недовольный Хорхе-Говядина и толкает меня в бок локтем, так как почему-то именно меня считает своим единственным настоящим другом. – Скажи ему, что лучше было бы посидели где-нибудь в городе. Знаю один ресторанчик с хорошей латиноамериканской кухней…

– Ничего не могу поделать, – пожимаю плечами, – желание именинника – закон…

Раньше у Хорхе в закадычных друзьях ходил не я, а индиец Рахамим, с которым они, к тому же, живут по соседству. Но потом между ними пробежала чёрная кошка из-за того, что работали они в одном поселении и в одном и том же учебном заведении. Только Рахамим днём, а Хорхе ночью. С некоторых пор латиноамериканцу надоели ночные бдения, и для вытеснения друга с насиженного места он принялся собирать на того компромат. А, собрав, выложил на стол шефу. Шеф доносу не внял, но принял соломоново решение: Рахамима перевёл в ночную смену, а Хорхе, дабы у того не возникло нового соблазна кого-то подсиживать, перевёл в детский сад, где вообще нет ночных смен. В зарплате Рахамим не проиграл, но лишился дармовых обедов, которые ему приносили из школьной столовой, когда он работал днём. В итоге дружба распалась, и на смену ей пришла лютая вражда.

Однако Хорхе не мог жить без закадычного друга, потому выбрал в качестве жертвенного агнца меня. И это только потому, что я оказался единственным, кто не вмешался в их свару и не встал на ни на чью сторону. Просто мне стало известно об этой битве титанов позже остальных, когда фаза активного противостояния с выяснением кто есть кто закончилась, и на смену ей пришло холодное и презрительное отворачивание друг от друга…

Печально помахивая хворостинкой, Хорхе отходит от меня и садится на камень, наблюдая за тем, как Эдик и Швили вытаскивают из багажника машины коробки с провизией и бутылки.

– А где тут туалет? – вкрадчиво интересуется у меня Володя-Энтер.

Как истинный вегетарианец, он питается только овощами и молочными продуктами, и для насыщения его почти двухметрового тела их требуется неимоверное количество. От них у Володи регулярный понос, ставший среди нас притчей во языцех. На работу он всегда ездит с большой сумкой, набитой помидорами, йогуртами и кефиром, а также рулончиками туалетной бумаги. Назад возвращается пустой.

– Вон там, за камнями, – мрачно бурчит религиозный Дима, и уже мне: – Достал он своими делами! Ничего святого на душе нет – одни лишь мысли пожрать и опорожниться… Как можно так жить?!

– Б-г ему судья! – подыгрываю Диме, а Швили, уже изрядно запыхавшись, стонет:

– Ну, чего вы стоите?! Помогли бы, а то мы тут таскаем и таскаем…

– Давай, – охотно соглашаюсь я, – сейчас организую народ собирать дрова для мангала.

– Какие дрова?! – У Швили от негодования даже начинает подёргиваться голова. – Где ты их тут найдёшь? Мы уголь будем жечь, никаких дров не нужно. Вон, два пакета в машине…

– Что же мне тогда делать?

– Стой рядом и не мешай…

На этом наш содержательный диалог заканчивается. Перевожу взгляд на остальную публику, которая, не дожидаясь приглашения, уже расположилась на камнях вокруг будущего стола.