Прошедшее продолженное время

Поймав себя на таких мыслях, я испугался, что могу сойти с ума, вспоминая то, что было не со мной. Я ушел в собирательство трофеев: поднимал всякие нужные железяки, даже скрутил лазерный прицел с одного из автоматов и разжился мечтой любого мальчишки – настоящим пистолетом.

Делалось это не из корысти, не из черствости. Мне очень не хотелось увидеть то, что сделали осколки гранаты с моим отцом. Но все же ноги привели меня к дороге.

Какой-то человек сидел в канаве, положив на колени автомат, наклонив голову, сжимая лоб и виски. Рядом что-то блестело – очки. Я отметил, что стекла целы.

– Папа? Папа, ты жив?! – закричал я.

– Живой, сынок, – ответил он, поднимая голову.

На лбу набухала устрашающих размеров шишка.

– Ты не ранен? – с тревогой спросил я.

– Если не считать «рога» на голове, то все в порядке.

– Повезло тебе, архивариус, – сквозь зубы бросил подошедший сзади человек. – Втулкой от взрывателя задело… По касательной.

Я повернулся и увидел лейтенанта Кротова, зажимающего простреленную руку.

– А я вот, похоже, все, – сказал княжеский офицер.

– Ничего, дядя Витя, мы еще повоюем, – подбодрил его я.

Лейтенант со стоном опустился рядом с отцом.

Я вылез из кювета на дорогу, замахал руками, закричал: «Санитары, сюда!»

– Геройский у тебя парень растет, – услышал я слова Кротова, обращенные к отцу, – на глазах взрослеет… Хороший из него вояка получится…

Через некоторое время порядок в обозе восстановили. Раненых перевязали, мертвых отнесли поближе к сгоревшему лесу, способные держать оружие бойцов заново приписали к ротам и отделениям.

Разбитые подводы чинили всю ночь, всю ночь отец освещал прожектором из поискового набора пространство вокруг лагеря, а десятки стволов целились в световое пятно.

Наутро стало ясно, что нового нападения не будет. Убитых спешно похоронили в общей яме, забив каждому в грудь осиновый кол, зловонные останки вампиров сгребли в кучу, забросали обугленными деревяшками из леса, обломками телег и подожгли.

Разведка амазонок нашла поодаль пару тентованых трехосных КамАЗов военного образца и командирский УАЗ-469. Оказалось, что немертвые имели свою, параллельную дорогу. И, судя по ее состоянию, активно ей пользовались. По ней они обошли колонну и устроили засаду.

На грузовиках был запас топлива, запасных частей и покрышек. Поговаривали, что на бортах машин располагался вампирский арсенал, включая гранатометы и заряды для джаггернаутов, переделанные в мины.

Но воительницы отдали князю только автомобили, поскольку сами не умели с ними обращаться. Механики владимирского войска быстро разобрались с подарками, и новые единицы техники гордо двинулись впереди колонны.

Плотники навели новый мост через Царь-овраг взамен сгоревшего, и вот уже к полудню следующего дня мы были на своей земле. Я клевал носом, отец, замотанный бинтами, спал. Лишь дядя Федор, донельзя довольный тем, что его лошаденка нашлась, называл Маруську и ласточкой, и кормилицей и королевишной.

– Стой, привал, – пронеслось по колонне.

Дядя Федор принялся набивать самосадом свою коротенькую глиняную трубку.

Издалека раздалось удалое «Геть с дороги!» и цокот копыт. Князев вестовой подлетел, спешился и почтительно обратился к отцу:

– Господин архивариус, великий князь Иван Васильевич требуют вас к себе.

– Хорошо, я буду.

– С сыном требуют…

– Приду с сыном.

– Сказано «на колесном ходу доставить».

– Пожалуйста, – удивленно пожал плечами отец.

– Но! Пошел, пошел! – заорал посланник, сгоняя телеги на обочину.

Его величество князь Владимирский расположился со своим штабом на поляне, рядом с дорогой, чтобы отпраздновать успешное окончание похода.

Иван Васильевич умел устраиваться со вкусом. Из свежих бревен были срублены столы и лавки, разложены дорогие скатерти, расставлены посуда и снедь. Весь двор владыки расположился там.

Увидел я и Ганю, на почетном месте по левую сторону от его высочества. Князь уже успел пропустить пару чаш медовухи и пребывал в благодушном настроении. Он лично вышел встречать отца, оглядел его с головы до ног, сгреб в охапку и облобызал – да так, что бинты съехали папе на лицо.

– Герой, герой, – гаркнул он. – А я думал, архивариус у меня – чернильная душа, только пером строчить умеет. Что ж ты раньше молчал, что средство против упырей знаешь?

– Это не я, – ответил отец, – пытаясь освободить глаза от повязок.

– Не ты?! – рявкнул князь. – А кто?!

– Мой сын, Даниил.

– Все равно герой, двоих кровососов завалил… Покажись, молодец, – громогласно объявил светлейший, обращаясь уже ко мне.

– Концепольский Даниил Андреев, – объявил я, выходя из-за спины отца.

– Даниил Андреевич, значит. Вот ты каков… – сказал князь, внимательно разглядывая меня. – Ну и кто тебя надоумил, отрок?

– Видение мне было, как надо эту мразь решить, – в который раз я произнес правдоподобную ложь.

В самом деле, не объяснять же пьяному царьку, мнящему себя владыкой своих подданных, про голоса, которые советуют, как надо правильно поступить, и про сны с картинками прошлых жизней других людей.

– Чего же ты хочешь, отрок? – изрек князь. – Любые три желания исполню! Слово князево!