Простая речь о мудреных вещах

Посредством какого полового или естественного подбора могли пчелы выучиться собирать мед и воск, устраивать ульи, выбирать матку, выгонять трутней, учреждать веселые балы с танцами? От кого по наследству получили они нужные орудия, и какие новые у них прибавились? Как узнали о меде на цветах и вздумали собирать его? И все это произошло в миллионе разных местностей одинаково! Почему никто не перенимает у них их искусство, и не усовершенствует его по-своему, а медком полакомиться должны б, кажется, найтись охотники?

Никакой червяк, никакой жук, не заползет в ним в улей для браченья, скрещивания видов, и никакая бабочка не залетает искать себе жениха между многочисленными трутнями, которые также. Несмотря на бедственное свое положение между рабочими пчелами, не ищут себе, однако, нигде других невест.

Муравьи делают свое дело, и для этого дела имеют все нужные средства и орудия. Никто другой этого дела не делает, не может, не умеет, за неимением средств и орудий; – никого и выучить, никому и передать своего искусства муравьи не могут: почему же бы это так?

* * *

Подбора нет в природе: подбор бывает в системах, и преимущественно проявился в системе Дарвиновой.

По Дарвину все на свете основывается на войне. Нет, войной все распалось бы, истребилось, уничтожилось. Не вражда, не война, а мир, любовь созидают и сохраняют[131].

Вся земля есть одно поле сражения: животные, растения, ископаемые (?), первые люди (да и последние на свою руку охулки не кладут) боролись и борются за свое существование. Это условие их жизни, condition sine qua non[132]! Какие печальные картины!

Всякая борьба может случиться только в пространстве ограниченном, а в великом Божьем мире места до сих пор есть еще много порожнего: какая нужда для рода слабейшего подставлять свою шею сильнейшему при очевидной невозможности бороться? Кто мешает ему отстраняться от назойливого врага и спасаться бегством, куда глаза глядят? Да и как вообразить размещение единицами сильнейших экземпляров рядом со слабейшими? Как вообразить соединение единиц сильнейших и единиц слабейших, и потом их столкновение? Народился род, одаренный в одном углу, и начал свой истребительный поход, ну, а в других углах за тысячи верст точно такие же роды, одаренные, зарождаются с такими же преимуществами и поступают одинаково? На обоих полушариях должны происходить по волшебному жезлу Дарвина одни и те же явления! Предположения невозможные, невообразимые, которые опровергаются, кажется, наипростейшими соображениями и приемами, как в басне Крылова «Ларчик».

Дарвиновой системе нужна борьба, без нее она быть не может! В Дарвиновом мечтаемом зверинце происходит вечная борьба, а великому Божьему миру нужна не война, а мир, никому не нужно драться, потому что места для всех будет, просторно до сих пор, а если дерутся английские петухи так, что перья вверх летят, если бодаются испанские быки так, что кровь льется из боков, режутся Наполеон[133] с Бисмарком, прусаки с французами, то на то есть их добрая, или лучше их злая воля, без которой человечеству было бы даже приятнее и полезнее обходиться!

Подтвердится, докажется, дополнится, видоизменится, даже преобразуется Дарвинов система, и закон развития, который теперь только мерещится (скажем лучше: закон аналогии) мы уразумеем вполне (через сколько еще веков!), но с этим не объяснится ведь нам ни его происхождение, ни его сила, ни его степени, не объяснится происхождение вещества, занятие пространства, явление жизни: те же тайны, те же непостижимости, те же вопросы без ответов!

* * *

Но довольно о веществе, о теле, так сказать, природы, и в особенности царства животных. Перейдем теперь к умственным, нравственным, духовным способностям. К душе.

Положим – вещественная природа сотворилась, произошла из какого-то хаоса, из какой-то материи, откуда-то взявшейся, произошли камни, растения, животные, подобрались их виды, и явился косматый Дарвинов зверь, с хвостом, произведший двойни: обезьяну и человека, – а ум-то как мог произойти? От чего такое различие в близнецах? За что так обижена обезьяна, если близнецы были так близки между собой? Дарвин и душу видит в подобном развитии, от низших существ, по всем трем царствам природы, до человека, в полном цвете его разума.

Здесь натяжек, неточностей, смелостей, скачков, разумеется, несравненно более!