Простая речь о мудреных вещах

Откуда взялись материалы, из которых часы сделать было можно? Кому нужно их движение? Для кого они указывают время? Вот в чем вопрос (That is the question)!

* * *

Сравним еще мозговой аппарат (снаряд) с фортепиано: клавиши, – предположим их безчисленное количество, – пусть соответствуют нашим внешним чувствам. Руки пробегают по клавишам, как предметы – продолжим сравнение – поражают зрение, слух. Клавиши потрясенные будут соответствовать ощущениям: они произведут в корпусе инструмента соответствующие звуки; точно как ощущения сообщаются мозгу и производят там известные движения. Но здесь и оканчивается сравнение!

Клавиши потрясены, сообщили движение, издали звук; глаз; ухо, вкус получили впечатление, сообщили его мозгу; мозговые рефлексы – это звуки, произведенные движением клавишей, а дальше что? Звуки себя не слышат, а человек чувствует, сознает, мыслит. Откуда же на движения мозга низлетает сознание? Как с таким-то его положением соединяется та или другая мысль? Кому она сообщается во владение и кто ею распоряжается? Как она выражается в свою очередь, по другому таинственному процессу, словом, и словом тьмочисленным, по количеству языков?

* * *

Физиолог покажет, разберет отношение предмета к чувству, исследует все перемены, происходящие в органе и частях, его составляющих. Далее – опишет путешествие ощущения по его скоротечным дорогам в голове и исследует, чту таким ощущением производится в мозгу, в какой его части, когда мозг расширится, когда стеснится, растянется, какое действие произведет на соседние части, на все тело и на весь организм… все это можно, все это наука сделает, точно как с Боклями исчислит когда-нибудь подобные песчинки во всей этой неизмеримой, необъятной, бесконечной вселенной, сочтет, пожалуй, все лучи, испускаемые мириадами бесчисленных звезд, – это жизнь наук, – а все-таки мы не узнаем каким образом, откуда, чем осмысливается ощущение, переданное мозгу и произведшее тот или другой рефлекс (впечатление)! Понятие не в этом впечатлении (которое есть только его вещественное выражение), а инде, где должна взяться за него психология!

* * *

Nihili in intellectu, nisi in sensu (Ничего в уме, чего не было прежде в чувстве). Это сказано давно. Но давно также и ограничено: nisi intellectus ipse (кроме самого ума). Позитивисты говорят, что науке принадлежит только все видимое, осязаемое, ощущаемое. Но чем же они рассуждают о видимом, осязаемом, ощущаемом? Разве это орудие рассуждения видимо, осязаемо, ощущаемо?

Ум, – это, говорят они, есть следствие впечатлений, получаемых человеком с утробы матерней и как-то (?) рождающихся из них мыслей: наши решения, действия, рассуждения суть только естественные плоды, невольные выражения, необходимые результаты впечатлений, полученных нами в продолжение нашей жизни: впечатления ежемгновенно получаются, действуют взаимно одно на другое, и имеют, как умножаемые числа, свое произведение, которое безпрестанно изменяется, возрастает, умаляется, крепнет, слабеет. Это произведение и заставляет человека думать или действовать во всякую минуту таким, а не иным образом. Сам же человек тут не при чем: он только свидетель того, что происходит с его ведома, и обнаруживается его мыслями, поступками, всей жизнью.

Какова должна быть эта лаборатория, спросим мимоходом, кипучая и клокочущая, в которой впечатления, самые разнообразные, попадают со всех сторон, борются между собой безпрерывно, перекрещиваются, изменяются, перерабатываются, и всякую минуту обнаруживаются в действиях, которые мы. По старым, якобы обветшавшим, понятиям, приписывали уму, сердцу, воле?

Неужели такой лабораторией объясняются действия ума? Ум не понятен, как непонятна воля, сердце, как не понятна жизнь, как не понятен человек, вселенная; но такой лабораторией со всеми ее операциями он не объясняется, а разве помрачается!

И как же смеет позитивная философия, объявляющая, что имеет своим предметом только видимое, осязаемое, ощущаемое, представлять такую гипотезу, которая своей смелостью далеко оставляет за собой всякие отвлеченности!

Итак, наш ум чудный, который мы привыкли было называть творческим, есть только продукт, процесс бесчисленных впечатлений, перебродивших в нашем мозгу деспотически или тиранически, против нашей воли (да ее и нет), в нас действующих. Люди могут быть только невольными регистраторами действий, через них совершающихся. Подвижными циферблатами внутренних постоянных революций!

Человек есть автомат, машина, заводимая влиянием окружающего мира. Державинский Бог, Рафаэлево Преображение, речь Мирабо, соображение Дарвина сочинились сами собой, произошли из прежних впечатлений: Державин, Рафаэль, Мирабо, Дарвин тут не при чем! Это только имена собственные для каталога. Блонден пускается по канату над Ниагарой: это не он прыгает, а его впечатления, рефлексы, которые пригнали его сюда неволей!

* * *