Простая речь о мудреных вещах

Дурное – вот это наше. И мы видим ясно, что это наше. Грехопадение доказывается для нас ограниченностью ума[57], порочностью сердца, влечением ко злу, неудержанностью греховных помыслов, о чем говорит с такою горячей скорбью апостол Павел: Ибо мы знаем, что закон духовен, а я плотян, продан греху. Ибо не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю. Если же делаю то, чего не хочу, то соглашаюсь с законом, что он добр. А потому уже не я делаю то, но живущий во мне грех. Ибо знаю, что не живет во мне, то есть, в плоти моей, доброе: потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Добра, которого хочу, не делаю, а зло, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех. И так, я нахожу закон, что, когда хочу делать добро, прилежит мне зло. Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием. Но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего, и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих.

Бедный я человек! Кто избавить меня от сего тела смерти! (Рим. 7, 14–25)

Следовательно, человек поврежден. Каким образом он мог сделаться поврежденным? как он мог пасть? Как, откуда и зачем явилось зло?

Это опять тайна.

Повторим опять, указывая на этот пример, что должно принимать тайны невидимые, неосязаемые, хоть бы мы и не могли понимать их: грехопадение было, натура наша повреждена, – мы чувствуем это, а не можем понять наказания Адамова, простирающегося на весь род человеческий.

Каким образом повреждение продолжается? Если есть физические болезни, которые передаются по наследству, то почему же не может передаваться и нравственное коренное повреждение? Но почему потомки страдают за праотца?

Не повторяется ли во всем роде человеческом первородный грех, то есть, не спадает ли всякий человек, как Адам, но каждый по-своему?

Всякий человек, обратив на себя внимание, заметит, что часто он слышит в себе чужие наветы, решительно несогласные с его образом мыслей. Откуда они происходят? Что они такое? Кто их шепчет? Не тот ли змей, что прельстил нашу прародительницу? И не всякий ли из нас в свое время простирает руку к роковому яблоку?

Иногда находят на тебя сомнения, помыслы, страшные мечты; хочешь отбиться от них, – нет, они так и лезут с насилием. Ощущаешь что-то чужое, напускное, – которое потом как будто удаляется, и ты чувствуешь себя облегченным, и дышишь свободнее.

Имеет человек внушения благие, к добру, имеет и внушения злые, к злу.

Сатана принимает иногда вид ангела светла; как их различить, и на каком основании невольная, кажется, ошибка влечет за собою опасные следствия?

Приходится решиться на что-нибудь, и мы, при всем желании поступить хорошо, не знаем, как поступить: так основания бывают в наших глазах сходны, или так мы слепы, что иногда без умысла предпочитаем худое или худшее, не различаем добра со злом.

Мудрено бывает разобрать, какому внутреннему голосу надо следовать, как в том, или другом, безразличном с первого взгляда, случае, поступить.

Человеку легче подниматься превыше небес, удобнее проникать в преисподняя земли, измерить миллиардные расстояния между отдаленными звездами, чем разбирать движения своего ума, ощущения своего сердца: познать самого себя – всего труднее для человека.

Ни о каком событии мы не можем сказать, к добру ли оно, или к худу. Разве скажем: все к лучшему.

Человек, преступая заповедь Божию, вкусил от древа познания добра и зла, но ведь не познал он добра и зла, что же это значит?[58]

Первородный грех искуплен, а между тем корень его или следствие в нас остается: в чем состояло искупление? Весь род человеческий грешит и грешит, Праведников мало. И пророк сказал: аще Ты, Господи, назриши, кто постоит? Как понять учение о наказаниях? Тело истлеет, что же будет мучиться? Дух? Какой другой огонь есть для его очищения? Да для чего это? Кому польза и какая?

Что такое долготерпение Божие?