Просвещение продолжается. В защиту разума, науки, гуманизма и прогресса

Хорошо нам, располагая всеми жизненными благами, рассуждать о том, что материальные ценности не имеют такого уж большого значения. Если кто-нибудь по доброй воле решил отречься от цивилизации – пожалуйста, никто не воспрещает ему повторить идиллию на берегах Уолдена. Если этот человек согласен довольствоваться скудной пищей, видеть, как его дети умирают в младенчестве, готов презреть удобства грамотности и жить на двадцать лет меньше, чем ему положено, я в состоянии отнестись к его эстетическому бунту с уважением. Но к людям, которые – пусть только пассивно – пытаются навязать этот путь тем, кто лишен выбора, я не могу относиться с уважением. Потому что на самом деле выбор известен. С редким единодушием в любом месте, где представляется возможность, бедняки бросают землю и уходят на фабрики, уходят с той быстротой, с которой фабрики успевают их принимать[251]

[252]

.

Как мы уже убедились, Сноу не ошибался, говоря о повышении уровня жизни и развитии здравоохранения, и он был также прав в том, что для адекватных рассуждений о положении бедноты в индустриализующихся странах необходимо исходить из тех возможностей, которые были доступны им там и тогда. Доводы Сноу спустя пятьдесят лет повторяют специалисты по развитию, в том числе Рэйдлет:

Работу на заводах часто считают потогонным трудом, но в большинстве случаев это лучше, чем прообраз любого потогонного труда – работа батрака в поле… В начале 1990-х годов я переехал в Индонезию с несколько романтическими представлениями о красоте труда людей на рисовых плантациях и скептическим отношением к стремительному росту числа рабочих мест на фабриках. Чем дольше я там жил, тем больше осознавал, насколько тяжела работа на рисовых полях. Это изнурительный и монотонный труд; чтобы заработать на самое скудное существование, людям приходится часами гнуть спину под палящим солнцем: выкапывать террасы, сажать семена, выпалывать сорняки, пересаживать ростки, бороться с вредителями и собирать зерно. Стоя прямо в воде, они страдают от пиявок и постоянно рискуют подхватить малярию, энцефалит и прочие болезни. И, конечно же, им все время очень жарко. Неудивительно, что, когда на фабриках появлялись рабочие места с окладом два доллара в день, сотни людей с готовностью выстраивались в очереди, лишь бы хоть попытаться подать заявление[253]

.

Преимущества занятости в промышленности не ограничиваются материальным благосостоянием. Для женщины такая работа может стать дорогой к освобождению. В своей статье «Феминистский аспект потогонного труда» (The Feminist Side of Sweatshops) Челси Фоллетт (ответственный редактор портала Human Progress) пишет, что в XIX веке заводской труд позволил женщинам отбросить традиционные гендерные роли в сельском хозяйстве и деревенской жизни, и потому многие мужчины-современники придерживались мнения, что такой труд «обрекает на бесчестье самых порядочных и благонравных девиц». Сами девушки видели ситуацию иначе. Работница текстильной фабрики в Лоуэлле, штат Массачусетс, писала в 1840 году: