Противостояние

– В Изиде я не сомневаюсь.

– Так ли это?

Фурия поджала губы. Чтобы их всех спасти, Изида пожертвовала собой – это очевидно. Правда, в деле имелась одна загвоздка: жертвовать собой так же мало походило на Изиду, как собирать цветы или печь пироги. Если бы раньше кто-нибудь спросил Фурию, на что Изида готова, чтобы предотвратить поражение, она бы ответила: «На всё». Слишком больших жертв для Изиды не существовало. И в этом заключалась одновременно её сила и слабость.

В одном Финниан был прав: Изидины путешествия в Лондон вызывали вопросы. Она отказывалась от провожатых, словно оберегая какую-то тайну, в которую никого не хотела посвящать.

– Если бы мы чуть-чуть побольше знали об этом Арбогасте! – пробормотала Фурия, снова обращаясь к могиле. Отец мог бы пролить свет на многие её вопросы.

– Аттик Арбогаст, – раздался голос за её спиной, – Изидин наставник. Но не только.

В нескольких шагах от неё, засунув руки в карманы ветровки, стоял седовласый мужчина. Он был одет в просторные штаны защитного цвета, под ветровкой на нём, как обычно, была ужасающе пёстрая гавайская рубашка, а на ноги он натянул резиновые сапоги, словно только что пожаловал с одной из ферм, раскинувшихся дальше к западу.

– Целестин! – Фурия кинулась к нему навстречу и обвила руками его тучное тело. Зажатая между ними петушиная книга заскулила. – Когда ты приехал?

– Пару минут назад. – Он неловко похлопал её по спине. – Я сразу же выехал, как только… – Целестин оборвал себя на полуслове, чтобы снова продолжить: – Кэт позвонила мне и всё рассказала (после побега из Либрополиса Кэт некоторое время скрывалась у Целестина, и с тех пор между ними царило полное взаимопонимание).

Фурия отступила на шаг:

– Я не хотела бросать Изиду, но она…

– Настояла на этом, – перебил он её, кивая. – Я наслышан.

– А Кэт рассказывала тебе, что она… то есть, что Изида добровольно осталась с Арбогастом?

– Я знаю, так рассуждают другие. Но моя дочь не предательница.

– Конечно нет! – Возмущение Фурии шло от души, но впервые она подумала, что, может быть, петушиная книга права. Уверенность её пошла трещинами, как каменные плиты над старыми могилами кладбища.

Вид у Целестина был подавленный. Венок его седин, обрамлявших лысину, беспорядочно метался на холодном ветру.

– Кэт говорит, что, по мнению остальных, Изида переметнулась обратно к Академии. Этой версии, видимо, придерживаются Финниан, Ариэль и скорее большинство экслибров.

– Так хорошо, как мы, они Изиду не знают, и она…

– Все её знают, – возразил он. – Она уже полгода живёт с ними под одной крышей!

Фурия промолчала, потому что в ответ ничего путного ей в голову не приходило.

– А как насчёт тебя? – поинтересовался Целестин. – Ты в это веришь?

– Нет! – вырвалось у Фурии слишком поспешно, словно она только такого вопроса и ждала, чтобы возразить. – Но было бы проще, будь я в состоянии понять, что, собственно, произошло.

– Ты спрашивала об Арбогасте.

– Откуда у него такая большая власть над Изидой?

– Не знаю, правильно ли называть это «властью». – Целестин засунул руки обратно в карманы ветровки. – Но она долго находилась под его влиянием. Можно даже сказать, что Арбогаст сделал из Изиды то, что она представляет собой сегодня.

– Она была его ученицей, но это никак не объясняет того, что случилось в Либрополисе.

– Ты ведь знаешь, что мы с Изидой надолго отдалились друг от друга… – Целестин смущённо потупился. – После того как я привёз её из ночных убежищ в Лондон в послевоенные годы, я едва ли был самим собой. Она тебе наверняка об этом рассказывала?

– Совсем немного.

– Изиде было года четыре, когда я взял её к себе. Точно никто не знал, мы могли лишь приблизительно определить её возраст. Ребёнку нужны внимание и защита, и вначале я думал, что смогу ей всё это дать. Я удочерил её и стал заботиться о ней, но одновременно чувствовал – и с каждым днём всё отчётливее, – что домой привёз не её одну. За мной по пятам шла война. Вот здесь, понимаешь? – Он ткнул себя в лоб, словно там всё ещё бушевали сражения минувших лет. – И избавиться от этого не представлялось никакой возможности. Вот тогда я и решил распрощаться с библиомантикой: выбросил все книги, очистил помещения, раздал мебель. Я хотел отказаться от прошлого, всё от себя оттолкнуть. Не Изиду, её – ни за что, но я боялся себя самого и боялся за неё.

– И тогда ты отправил её в интернат.

– Потому что был идиотом. Ей только исполнилось десять, и ей нужен был настоящий отец, а не бестолковый тупица, который не в состоянии избавиться от кошмаров войны и даже отказывается от своего библиомантического дара. Тогда-то я и начал сбывать книги постранично, потрошить их, причинять им боль, только чтобы библиомантика меня оставила в покое. Чтобы наконец, – он чуть помедлил, – наконец стать нормальным. Но, естественно, это всё лишь усугубило.

Изида поведала Фурии эту историю в общих чертах, окончив её на том, что Целестин перестал быть библиомантом, а сама Изида подпала под влияние Академии.