Противостояние

– Ну что, Всеволод Федорович, у нас ничья-с. Ни мы их, ни они нас, – чуть громче обычного разочарованно проговорил Небогатов, – а ведь был шанс концевого добить, да и флагману их досталось посильнее, чем «России». Однако честно признаюсь, я не рискнул продолжать. Спереди приближались дымы, причем явно крупных кораблей. Поворотом все вдруг решил разорвать дистанцию, и японцы в тот же самый момент отвернули. Так что, если бы и хотел, гнаться смысла не было. «Россия» моя больше шестнадцати узлов пока дать не сможет…

– Ничья? Ну, не скажите, Николай Иванович, не скажите. Если и ничья, то сильно в нашу пользу. Во-первых, пока мы тут пинались, «Ослябя», наверное, уже подходит к Итурупу, где его с «Авророй» ждет полная угля «Лена». Во-вторых, одну-то «собачку» мы на «Варяге» все-таки добили…

– Да? Прекрасно!.. Но как же я это пропустил? И кого? Когда?

– «Такасаго», судя по всему. Вы в это время с еще Камимурой боксировали, финальный раунд. Ну, а «собачка» эта – то скорее заслуга «Рюрика». Она уже и бегать-то не могла, нам оставалось только выбить ей побольше пушек на сближении и пройти поближе для уайтхедов. В-третьих, концевой их, «Якумо», тот теперь до конца этой войны будет ходить без башни. Как ее японцы чинить-то будут? Запчасти из Германии быстро не подвезти, даже если немцы им их и продадут. Только в свете нынешней большой политики это вряд ли… А то, что прервали бой, в данной ситуации – правильно. И вовремя. Видели бы вы себя со стороны. Только на японские броненосцы нарваться в таком состоянии и не хватало.

И, наконец, главное, о чем я пока никому не говорил, чтоб не сглазить. Теперь, господа, можно. Дело в том, что даже проводка «Осляби» во Владивосток – это все ничто по сравнению с тем сюрпризом, который, как я отчаянно надеюсь, преподнесен был сегодня адмиралу Того. Степан Осипович должен был выйти сегодня из Порт-Артура всеми семью броненосцами! И я не завидую тем японцам, что разгружались с транспортов у Бицзыво. У Того-то всего четыре корабля линии там осталось. Ими от Макарова зону высадки не прикрыть! А остальные где? Пара отослана ловить «Ослябю», там где его и быть не может, а остальная пятерка плетется на ремонт и за углем.

Как мне сообщили из Порт-Артура, японцы собирали силы для решительного штурма Дальнего и перешейка. А в портах Японии была замечена погрузка на транспорты гаубиц большого калибра, снятых с береговой обороны. Они планировали взять порт Дальний и, выгрузив там своих осакских монстриков, а больше их к Порт-Артуру никак не доставить, расстрелять из них нашу эскадру в гавани. Теперь у них и половина солдат вместо штурма Дальнего должна потонуть вместе с транспортами, и эти осадные орудия тоже… А вот и наши герои дня прибыли, которые это чудо чудное сотворили, – указал Руднев на поднимающихся на борт командиров кораблей.

Когда по шторм-трапу на палубу с трудом взобрался забинтованный Трусов, Руднев долго просил у него прощения за свою ошибку. А тот никак не мог остановить адмирала: рана на щеке и выбитые зубы серьезно мешали говорить. Сам же Петрович, чувствуя вину перед командиром наиболее пострадавшего корабля, хотел выговориться.

– Простите, Евгений Александрович, я виноват! Я так азартно хотел подложить японцам свинью покрупнее, что чуть не погубил ваш крейсер и всех вас на нем. Я ведь что думал: пусть догоняющие японцы последовательно проходят на минимальном расстоянии мимо ваших шести больших пушек… Ну, и еще ваши маневренные характеристики настолько отличаются от всех остальных крейсеров, что, будь вы в середине линии, могли бы ее разорвать. Так, в принципе, почти и получилось. Но только вот как долго ваш крейсер, самый слабо забронированный из всех наших, продержится под ответным огнем – я не подумал. А стоило бы. На последнем месте должен был находиться «Громобой», как наиболее защищенный. Но нет! Я как дурак погнался за возможностью нанесения максимального урона врагу, а минимизацией эффекта его стрельбы не озаботился…

После исповеди, облегчившей душу Руднева, согласовав планы на ближайшее и быстро распив в честь победы, хоть и «по очкам», бутылку шустовского коньяка, чудом пережившую попадание в кают-компанию «России», командиры крейсеров разъехались по своим кораблям. От Сангарского пролива надо было убираться до наступления полной темноты.

Уже стоящему на трапе Рудневу Небогатов внезапно задал обескураживающий вопрос:

– Всеволод Федорович, а что теперь? Ну, в смысле, что теперь будут делать японцы?

– Это надо у них спрашивать. Микадо и его самураям надо или заключать с Петербургом мир, или готовиться воевать при полном перевесе наших сил на море. Они, кстати говоря, сдуру могут. Доживем – увидим…

Прибыв на «Варяг», Руднев сразу спустился в лазарет к раненым, после чего, полностью морально и физически истощенный, смог только проверить прокладку курса во Владивосток, доплелся до адмиральского салона и как подкошенный рухнул на кровать.