Противостояние.Том I

Когда он учился в пятом классе, он разжег костер в комнате безлюдного дома в близлежащем городке Седли, и дом сгорел дотла. Его отчиму, шерифу Грили, пришлось запереть его в карцере, поскольку если раньше его нередко избивали стайки ребятишек, то теперь за дело захотели взяться взрослые («Черт, да если бы не дождь, мы могли бы недосчитаться половины города из-за этого проклятого сучонка-поджигателя!»). Грили сказал Салли, что Дональду придется поехать в это заведение в Терре-Хоте и пройти тестирование. Салли заявила, что уйдет от него, если он сделает такое с ее ребенком, единственным оставшимся у нее цыпленочком, но Грили настоял на своем — заставил судью подписать постановление, и, таким образом, Мусорщик отбыл из Поутэнвилла на некоторое время — на два года, — а его мать развелась с шерифом. В тот же год избиратели прокатили его на выборах, и Грили в результате отправился в Гэри — работать на автосборочном конвейере. Салли навещала Мусорщика каждую неделю, и глаза ее не просыхали от слез.

— Вот это да, ё… твою мать, — прошептал Мусорщик и тут же украдкой оглянулся, чтобы посмотреть, не услыхал ли кто-нибудь, как он произнес это плохое ругательство. Разумеется, его никто не слышал, потому что он находился на крыше цистерны № 1 «Чири ойл», но, даже если бы он стоял на земле, все равно никого здесь не осталось. Кроме призраков. И лишь пузатые белые облака медленно проплывали над ним.

Огромная труба диаметром больше двух футов, с резьбой на конце для присоединения того, что нефтяники называют «муфтой», высовывалась из клубка механизмов насосной установки. Она использовалась только при переливе или утечке, но сейчас цистерна была полна неочищенного бензина, и часть его, около пинты, выплеснулась наружу, оставив блестящие следы на тусклой, покрытой пылью поверхности. С горящими глазами Мусорщик отступил на шаг, по-прежнему держа в одной руке гаечный ключ, а в другой — молоток. Он разжал руки, и инструменты со звоном выпали из них.

Ему вообще не понадобится бензин, который он притащил с собой. Он поднял канистру, с криком «бомбим!» швырнул ее вниз и стал с интересом смотреть за ее сверкающим полетом. Проделав треть пути, она ударилась о лестницу, хрустнула и полетела к земле, вертясь и разбрызгивая янтарный бензин из трещины, образовавшейся от удара о стальные ступеньки.

Он повернулся обратно к отводной трубе. Взглянул на сверкающие лужицы бензина. Достал из нагрудного кармана коробок спичек и виновато уставился на них со смешанным чувством трепета и восторга. На коробке была наклейка, сообщавшая, что вы можете получить практически любое нужное вам образование в заочной школе «Ла Салль корреспонденс» в Чикаго. «Я стою на бомбе»,

 — подумал он и закрыл глаза. Он весь дрожал от страха и экстаза — того хорошо знакомого холодного возбуждения, от которого у него немели пальцы рук и ног.

«Эй, Мусор, придурок, поджигатель ты ё…й!»

Из заведения в Терре-Хоте его отпустили, когда ему исполнилось тринадцать. Вылечили его или нет, там не знали, но утверждали, что вылечили. Просто его комната понадобилась для какого-то другого сумасшедшего ребенка на очередные несколько лет, и Мусорщик отправился домой. Он здорово отстал от школьной программы и, похоже, уже не мог наверстать упущенное. В Терре-Хоте его лечили шоковой терапией, и он вернулся домой с нарушениями памяти. Он мог готовиться к очередному экзамену, а потом забыть половину выученного и при аттестации получить всего лишь 60 или 40 баллов.

Однако на какое-то время он перестал устраивать поджоги — хоть этого по крайней мере им удалось добиться. Казалось, все вновь встало на свои места. Убийца его отца, шериф, исчез: он торчал в Гэри, ставил фары на «доджи» (приделывал колеса к «выкидышам», как иногда говорила мать). Его мать снова работала в поутэнвиллском кафе. Все было в порядке. Конечно, существовала еще «Чири ойл» с высящимися на горизонте белыми цистернами, похожими на громадные, отмытые добела консервные жестянки, за которыми виднелись клубы фабричного дыма в Гэри, словно город, где жил убийца отца — шериф, уже полыхал огнем. Он часто прикидывал, как взорвутся цистерны «Чири ойл». Три отдельных взрыва, таких громких, что барабанные перепонки лопнут, как воздушные шарики, и таких ярких, что глаза поджарятся в глазницах, как на сковородках? Три столпа огня (отец, сын и святой отцеубийца-шериф), горящих дни и ночи напролет много месяцев? Или они вообще не загорятся?