Противостояние.Том I

Ник потянулся, чтобы дотронуться до тени; его страх мгновенно потонул в волнах изумления и пылкой радости. Но стоило его руке приблизиться к плечу фигуры, как его обдало ледяным холодом — таким, что ему почудилось, будто он обжегся. Он отдернул руку и увидел, что суставы пальцев покрылись кристаллами льда. И до него дошло. Он мог слышать. Голос темной фигуры; далекий крик ночной хищной птицы; бесконечное завывание ветра. От удивления он снова онемел. В мире существовало новое измерение, по которому он никогда не тосковал, потому что никогда не ведал о нем, а теперь оно открылось ему. Он слышал звуки. И, казалось, он знал, что они означали, и не нуждался в подсказках. Они были красивыми. Красивыми звуками. Он провел своими пальцами по рубашке вверх и вниз и восхитился мягким шелестом своих ногтей по хлопку.

Потом темный человек повернулся к нему, и Ник страшно испугался. Это существо, кем бы оно ни было, не совершало чудеса даром.

«…если ты упадешь на колени и станешь поклоняться мне».

И Ник закрыл лицо руками, потому что желал все то, что показал ему человек-тень с этого высокого пустынного места: города, женщин, сокровища, власть. Но сильнее всего он хотел слышать мягкий шорох от прикосновения ногтей к рубашке, тиканье часов в пустом доме после полуночи и тихий звук дождя.

Но слово, которое он выговорил, было «Нет», и тогда его вновь охватил леденящий холод, и он ощутил толчок, он падал, крутясь в воздухе и беззвучно крича, когда пролетал сквозь клочья облаков и нырял в запах…

«…кукурузы?»

Да, кукурузы. Это был уже второй сон. Они сливались друг с другом именно на этой, едва заметной переходной полосе, по которой можно было различить, где один, а где другой. Он очутился в кукурузе, на зеленом кукурузном поле, и здесь пахло летней землей, коровьими лепешками и зреющим урожаем. Он поднялся на ноги и пошел вверх по полю, на котором оказался, но тут же застыл, сообразив, что слышит мягкий шелест ветра, шевелящего зеленые, похожие на шпаги кукурузные листья и… кое-что еще.

Музыку?

Да… своего рода музыку. И во сне он подумал: «Так вот что так называют». Она раздавалась прямо впереди, и он пошел туда, желая узнать, из какого источника возникла эта череда красивых звуков: из того, что называется «пианино», или «рожок», или «виолончель», или из чего-нибудь еще.

Жаркий запах лета, бьющий в ноздри, голубой купол неба над головой и этот чудесный звук. Никогда Ник не был счастливее, чем в том сне. И, подойдя ближе к источнику звука, он услышал, что к музыке присоединился голос — древний, как темная кожа, немного проглатывающий слова, будто песня была куском тушеного мяса, который от частого подогревания никогда не терял своего аромата. Завороженный, Ник шел на звук.

Я гуляю по саду одна,

Пока розы росою омыты,И глас Сына Божьего слышится мне —Ему уши мои открыты.И он ходит со мной и со мной говорит,

Говорит, что меня он призвалту радость, что делим мы с ним в саду,Никто… никогда… не знал.

Когда куплет кончился, Ник пробрался к началу кукурузного ряда и там, на поляне, увидел лачугу, не намного больше обыкновенного шалаша. Слева от нее стоял ржавый мусорный бак, а справа раскачивалась старая автомобильная шина. Она висела на яблоне, сучковатой, но все еще зеленой и живой. К дому лепилось покосившееся крыльцо — старые, растрескавшиеся доски на старых промасленных сваях. Окна были распахнуты, и мягкий летний ветерок колыхал обтрепанные белые занавески, то выдувая их наружу, то вдувая внутрь. Над крышей под странным углом торчала жестяная труба, потемневшая и закоптившаяся от дыма. Домишко стоял на маленькой полянке, а вокруг него на все четыре стороны, насколько хватало глаз, простиралась кукуруза; и лишь на севере поле прерывалось грунтовой дорогой, уходящей за горизонт. И в это мгновение Ник понимал, где находится: округ Полк, штат Небраска — западнее Омахи и немного северней Осеолы. Если проехать далеко-далеко по той грунтовой дороге, то попадешь на шоссе 30 и упрешься в город Колумбус, раскинувшийся на северном берегу Платта.