Протокол. Чистосердечное признание гражданки Р.

Мы не могли показывать всё, что мы видели в окно этой квартиры. Мы понимали, что передвижения бойцов показывать нельзя — нас смотрят с другой стороны. Все это понимали — на всех каналах. Но один канал всё-таки показал. Это произошло в эфире ОРТ. Но наказали за это НТВ. К 2002 году НТВ был уже причёсан по-новому, но ещё оставался каналом, который — да, уже разгромлен, уже расколот, уже закрыты многие программы — не был позорным. Канал возглавляли Борис Йордан и Альфред Кох, на канале выходили парфёновские «Намедни» и много чего ещё. Но сразу после событий на Дубровке шансов не осталось. НТВ был окончательно разогнан после «Норд-Оста», никто не скрывал, включая Путина, что недоволен НТВ именно Путин. И именно тем, как канал освещал «Норд-Ост». Йордана и Коха уволили, на их место пришёл проктолог Сенкевич, который был известен разве что тем, что он пасынок знаменитого Юрия Сенкевича из «Клуба кинопутешественников». Всем было понятно, кому приготовиться. Мы остались одни. Но мы были маленькими. Однако ж в том числе благодаря тому, что остались одни, мы хорошо росли. Тогда ещё не все поняли, что такое лояльность — это когда ты не только говоришь то, что нужно, но ещё и слушаешь, и смотришь только то, что нужно.

И тогда случился Беслан. Знаете, это была другая реальность. После «Норд-Оста» прошло меньше двух лет, но эфир — всё тот же, прямой, с колёс — был совсем другой. Мы понимали больше, а говорить могли меньше. С самого начала — часа через два после захвата школы точно — мы понимали, что заложников в школе не 354, как сообщали официальные информагентства. Никаких блогеров тогда не существовало. Тогда главным по прессе был такой Зданович, человек без биографии, без лица и без мозгов. Он до Путина возглавлял Центр общественных связей ФСБ, потом ходил на НТВ показывать пакетики с гексогеном и сахаром. Ко времени Беслана его уже отослали из ФСБ присматривать за ВГТРК в должности замдиректора (потом его понизили до советника, а потом вообще тихо слили). Но именно он звонил нам на канал и рассказывал, как для Родины и спасения заложников важно, чтобы все повторяли идиотскую формулировку «всего 354 заложника», хотя было понятно почти сразу, что там больше тысячи точно. Мы так и говорили: по сведениям Здановича, заложников 354. Однако похоже, что больше.

Сколько уж лет прошло, а я так и не понимаю, зачем нужно было врать про число заложников, какой был в этом тайный смысл для операции спасения. Мне потом, много лет спустя, объяснили смысл этого упорствующего вранья. После «Норд-Оста» в ФСБ какой-то идиот вывел типа стройную теорию по количеству допустимых жертв. Формула была принята такая: «Шесть жертв на шахида — это победа шахида, меньше — наша».

В банде, захватившей школу, состояло 32 человека, пятеро из них до сих пор не опознаны. Но тогда, во время захвата, никто не знал, сколько бандитов на самом деле. Видимо, посчитали, что примерно 60. Отсюда — 354 заложника. Чуть меньше, чем по 6 на одного шахида. То есть это было враньё не нам. Это было враньё начальству через эфир всех массмедиа. С тех пор примерно так и повелось. Не один Зданович в том виноват, само собой, но имена называю тех, кого лично видела и слышала в этом сомнительном качестве модератора первичных информационных, так сказать, потоков. А уж потом это всё стало как бы само собой.

Летом 2019 года сына Здановича осудили на 10 лет строгого режима за наркотики — покушение на незаконное производство, сбыт или пересылку наркотических средств в крупном размере. Судя по всему, был потребителем, это да. Остальное, судя по источникам — обычное дело. Всё подписал через два дня после задержания — на суде говорил, что не читая подписывал. Родни, в том числе отца, на суде не было.

Ну, этим летом мало кого мог заинтересовать случай с сыном забытого генерала. Другие дела были у всех — прежде всего «московское дело». Но вертятся в голове строчки: «…их дети сходят с ума от того, что им нечего больше хотеть».

Тогда, при Беслане, всё было иначе. Иначе чувствовал себя эфир, я бы так сказала. Было понятно, что за одно неосторожное слово тебя просто закроют и сровняют с землёй, как это случилось с НТВ после «Норд-Оста».

Нет, мы не врали. Просто втрое взвешивали каждое слово. И очень многого не дали в эфир. Я и сейчас с этим согласна — с тем, что мы в эфир тогда не дали. Это было невозможно. И речь сейчас не о словах — о картинке. У нас в Беслане работали корреспонденты, и мы получали картинки через видео агентства. Я видела эти картинки, мне никогда их не забыть. Убитые, растерзанные дети. Взрослые. Молодые девушки, старушки, юноши, старики, мужчины в расцвете сил.