Провансальский триптих

Напротив, очень близко, в каких-нибудь тридцати-сорока метрах, виднелись каменные арки римского амфитеатра. Снизу, с улицы, волнами доносился разноязыкий говор. В какой-то момент Сюзанна встала, взяла меня за руку и повела в соседнюю комнатку. В колыбели, сплетенной из камаргского тростника, спал младенец.

— Мы назвали его Ян. Только умоляю, ни о чем не спрашивайте…

У нотариуса

22 октября, понедельник

Осень. Я возвращаюсь на машине из Эг-Морта через Малый Камарг, между Галлисьяном и Вовером. День близится к концу, вокруг, куда ни глянь, плоская равнина, в воздухе плавают клочья тумана, небо какое-то жестяное, пустое. Утомленный однообразным пейзажем глаз тщетно ищет, за что бы зацепиться: дом, дерево, взгорок… Внезапно, боковым зрением, я замечаю на обочине надпись: La cave chez le notaire[353]. Искривленная стрелка указывает направо. То ли из любопытства, то ли устав от скучного путешествия, я сворачиваю на узкую ухабистую дорогу, вьющуюся среди нераспаханных полей и знаменитых виноградников Костьер де Ним. Там, где асфальт поврежден колесами и дождями, проглядывает идеально уложенная римская брусчатка со следами поросших зеленым лишайником колей. В канавах по обеим сторонам дороги отцветают маки. Через несколько километров появляется окруженная купой деревьев большая ферма XVII века. Плоская крыша крыта керамической, так называемой романской черепицей. Ворота, ведущие во внутренний двор, увенчаны картушем с витиеватой надписью:

Mas du Notaire[354], 1630. Ниже небрежно прикреплена табличка, на которой от руки нацарапано: La cave. Вот я и на месте. Тихо, пусто. Ни души. На крыше воркуют кольчатые горлицы. Немного погодя в дверях дома появляется хозяин — немолодой, в черном сюртуке и черной фетровой шляпе. Смотрит вопросительно. Представившись, я говорю, что меня интересует вино с его виноградника.

— Вам кто-то порекомендовал?

— Нет, просто увидел надпись у дороги.

С минуту поколебавшись, он широким жестом приглашает меня пройти во двор — там, в одной из хозяйственных построек, и находится la cave.

La cave

— погреб скорее для хранения, чем для продажи вина; чаще всего это вообще не погреб; согласно провансальской традиции la cave — место дружеских встреч, здесь отмечают семейные праздники, памятные события, юбилеи. На ферме нотариуса la cave — просторное помещение на первом этаже, с крестовым сводом, без окон. В глубине несколько огромных бочек из черного дуба, посередине тяжелый резной стол, уставленный длинногорлыми бутылками темного стекла с этикетками, надписи на которых будто сделаны гусиным пером в канцелярии суда. Почерк старательный, каллиграфический (я бы сказал, так писали в XVIII веке), буквы высокие, с острыми углами. Хозяин поворачивается к полке у себя за спиной, выбирает два бокала, откупоривает бутылку и, налив, как велит обычай, несколько рубиновых капель себе, вдруг замирает. Устремив на меня взор инквизитора, спрашивает:

— Вы сегодня пили кофе?

— Пил, — отвечаю я.

— Давно?

— Часа три назад.

Он явно разочарован.

— Увы, друг мой. К величайшему сожалению, я не смогу угостить вас своим красным вином. Вы не сумеете его оценить. Ничего не поделаешь. Попробуете белое.

Белое вино было превосходным. Цвета светлого янтаря, нежное, как прикосновение тончайшего индийского шелка, с богатым букетом, где присутствовали и цветы черной бузины, и мокрый камень, и запах осенних костров…

Мы пили молча, сосредоточенно, маленькими глотками, наслаждаясь вкусом вина, угасающим светом дня, волшебством близящегося вечера.

Когда я поинтересовался происхождением названия La cave chez le notaire, хозяин оживился.

— Меня многие спрашивают. С удовольствием расскажу. Один из моих предков, глава Нотариальной палаты в Арле, купил эту ферму в 1622 году. С тех пор в каждом поколении непременно был хотя бы один нотариус. Соседи издавна называли вино с нашего виноградника le vin de chez le notaire[355]. Так уж повелось. В 1989 году оно получило АОС (L’appellation d’origine contrôlée

)[356], чем мы очень гордимся.

Солнце все быстрее клонилось к закату; заметно холодало. Бутылка белого вина опустела. Хозяин покосился на меня исподлобья.

— Вы ведь не уедете, не попробовав моего красного вина. Я правда им горжусь. Если вас никто не ждет, ничто не подгоняет, оставайтесь. У нас есть несколько гостевых комнат, а на ужин — кролик с травами. Кроликов тут тьма тьмущая, винограднику они наносят огромный урон.

Ужин был отменный: отваренные на пару овощи, домашний terrine[357], салат, наконец, кролик с провансальскими травами, поданный в керамической жаровне. На столе черного орехового дерева крахмальная скатерть, серебряные приборы, мустьерский фаянс[358], свечи в подсвечниках периода Первой империи[359]. Нас уже поджидало откупоренное за час до ужина красное вино, которое хозяин долго выбирал в закутке под лестницей.