Пруд гиппопотамов

Вчетвером – вшестером, если считать кошек – мы собрались в гостиной, где и уселись, потягивая чай и восстанавливая силы. Я облачилась в свободную одежду, и, по-моему, выглядела в неглиже из белого шёлка en princesse[43]. Эмерсон также сменил одежду – не потому, что вечерний костюм пострадал (бо́льшая часть крови пролилась на меня, когда я прижала его голову к груди), а потому, что он предпочитает носить как можно меньше. Помимо вечерних туфель он снял куртку, жилет, галстук и рубашку. Последняя отличалась жёстко накрахмаленной манишкой и прикреплённым воротником, застёгивающимся сзади, так что я не могла оспорить утверждение мужа, что эта рубашка – «самый дьявольски неудобный предмет одежды из существующих, кроме… о, да, Пибоди, согласен, кроме корсетов, но ты всё равно их не носишь». Он заменил снятое одной из своих рабочих рубашек, с расстёгнутым воротником и закатанными до локтей рукавами. Он курил трубку и гладил кота, лежавшего у него на коленях.

Как и его сотоварищ женского пола Бастет, Анубис – тигровый египетский кот, более крупный и дикий, чем европейские сорта кошачьих. Он принадлежал Эмерсону или, если выражаться точнее – поскольку нельзя утверждать, что кошки принадлежат кому-либо – он снизошёл до того, чтобы сосредоточить своё внимание на моём муже. Бастет, жившая с нами дольше, обожала Рамзеса до такой степени, что некоторые суеверные особы считали Бастет кошачьим фамильяром[44] Рамзеса и приписывали ей обладание собственными магическими силами. Она, безусловно, была предана мальчику (хотя в последнее время распространила свою благосклонность и на Нефрет), и Рамзес без неё и шагу не мог ступить. Мы привезли и Анубиса, так как наши слуги в Кенте отказались остаться с ним наедине. Признаюсь, что Анубис и мне причинял некоторые неудобства. Он был крупнее и темнее, чем Бастет, и не обладал её доброжелательным характером. Нельзя сказать, что они были друзьями. При первой встрече Анубис попытался привлечь внимание Бастет, а она сбила его с ног. Так что в настоящее время их отношения лучше всего было бы назвать «перемирием по взаимному согласию».

Свернувшись на коленях у Нефрет, Бастет хрипло мурлыкала, пока рука девушки гладила её по голове. Нефрет не стала переодеваться. Встревоженно сверкая глазами, она потребовала предоставить ей отчёт о том, что произошло.

– Если только, – добавила она, изящно округлив губы и устремив ярко-голубой взгляд на Эмерсона, – вы, сэр, не принадлежите к школе, считающей, что женщины должны оставаться в неведении и не подвергаться опасности.

– Не затевай со мной свои маленькие игры, юная леди, – ответил Эмерсон добродушно. – Даже если бы я придерживался такого мнения, опыт научил меня тому, что бесполезно настаивать на подобном. – И спокойно продолжил: – Я намеревался рассказать вам с Рамзесом всю историю, потому что у меня странное предчувствие… э-э… мне кажется, что случившееся сегодняшним вечером предвещает некие опасности.

После чего приступил к повествованию. Несколько многословному, но достаточно чёткому и ясному, поэтому я не перебивала.

В отличие от Рамзеса.

– Хм-м, – погладил он подбородок. – Очень интересно. Могу ли я сначала спросить, не мог ли приступ мистера Салеха быть притворным? Кто тебя ударил – он сам или кто-то другой? Где...

– Я не знаю, – громко вставил Эмерсон. – Если ты позволишь мне закончить, Рамзес...

– Прошу прощения, отец. У меня сложилось впечатление, что ты закончил, иначе я бы не стал...

– Хм-м, – фыркнул Эмерсон. – Дело в том, что судороги, будь они истинные или притворные, завершились вскоре после того, как ты ушла, Пибоди. Парень обмяк и ни на что не реагировал, поэтому я направился к серванту, чтобы принести ему стакан бренди. Вот и всё, что я помню. Должно быть, по голове меня ударил всё-таки Салех, так как я отвернулся всего на несколько секунд, и уверен, что услышал бы, как открылась дверь.

– Нет, если другой человек уже находился в комнате, – вмешалась я, опередив Рамзеса. – Спрятавшись за драпировками или на балконе.

– Смешно, – сказал Эмерсон, потому что понимал, куда приведёт эта аргументация. – Как мог другой человек войти? Суфраги…

– Охотно примет взятку. Я предлагаю немедленно допросить его.

– Не может быть и речи, Пибоди. Твоя теория – чистая фантазия.

– Следует предположить, – снова начал Рамзес, – поскольку не наблюдалось никаких признаков присутствия другого человека, и поскольку существует ряд технических трудностей – например, как он мог войти, оказавшись не замеченным суфраги, и как он мог уйти, таща бессознательное тело...