Прыжок в ледяное отчаяние

— Я не пущу тебя! — Танечка повисла на его шее, а, почувствовав сильные, отторгающие руки, попыталась распахнуть тонкий халатик, накинутый на голое тело.

Саша по-отцовски халатик запахнул, завязал потуже поясок и сказал в лицо искусительнице:

— Ты все придумала. Фантазии выветриваются, а жизнь… Не порть. Не ломай. Милая, сильная девочка, это все морока — ненужная тебе самой обуза. Забудь, Танюша. Забудь.

Но Земцова не слышала его. Она рванулась на кухню, схватила первое попавшееся в руки — коробку шоколада, и, выбежав в коридор, бросила ее в лицо этого самодовольного старого мерзавца.

— Ты поплатишься за все! За это унижение ты поплатишься!! Паскуда! Дрянь! — Танечка плохо отдавала себе отчет в словах, потому что перешла на отборную, витиеватую матерщину.

Шатов открыл дверь и, с опаской переступив через алые шарики конфет, вышел.

Сев в машину, он увидел своего ученика Бубнова, который, ссутулившись под атаками мокрого снега, стянув капюшоном голову, стремительно шел к подъезду Танечкиной пятиэтажки.

«А вот и утешителя Бог послал. Очень вовремя. Не раньше и не позже…» — подумал Шатов, остервенело выруливая со двора и ощущая себя последним подонком. Это непривычное чувство оказалось страшно болезненным.

В момент, когда Шатов «прощался» с Танечкой на хлипкой кровати, Люша разыскивала ателье жены Валентина — Анны Михайловой, в путаных двориках района Зубовской площади. На деле ателье оказалось мастерской по ремонту одежды и обуви. В крохотном, но чистеньком предбаннике, отделанном светлыми пластиковыми панелями, Люшу встретил колоритный усатый богатырь — в фартуке и с перепачканными руками.

— Обувь? Одежда? — спросил он Люшу из-за конторки громоподобным голосом.

«Вот это бас!» — восхитилась Шатова, и пискнула в ответ:

— Я бы хотела увидеть Анну Михайлову. Анну Александровну.

— А-а… — понимающе протянул усач и скрылся за стенкой, которая отделяла приемную от мастерской.

Через пару минут к Люше вышла дебелая, ярко накрашенная женщина с высокой прической. Она доброжелательно поприветствовала сыщицу, запахиваясь в короткий полушубок из чернобурки.

— Пойдемте на воздух, Юлия. Заодно и проветрюсь минут десять.

Буран не располагал к прогулкам, поэтому Шатова предложила зайти в ближайшее кафе на Садовом кольце, но Анна отказалась за неимением времени.

— Что вы, Иосиф Самсонович очень строгий начальник, — рассмеялась она добродушно. — Замотаемся уж в шарфы, да коротенько поговорим на ходу. Ладно?

Анна Александровна источала уют и покой. Люша почувствовала к ней искреннее расположение. «Как она с неврастеником Валентином уживается?» — подивилась следовательша и спросила, натягивая беретку на лоб:

— Анна Александровна…

— Можно Аня, — прервала ее швея.

— Аня, меня интересует день самоубийства Виктории. Вы смогли бы описать — по часам, если возможно, передвижения вашего мужа.

Анна посерьезнела, недоуменно взглянув на Люшу.

— Постараюсь, конечно.

— Это обычное дело — узнавать алиби родственников и знакомых, — засуетилась Шатова. — Никакого подтекста не усматривайте.

— Да я понимаю, — спокойно сказала Михайлова.

— Очень странная смерть Викчи, гибель этого бедняги Мячикова, да еще Толя. — Анна достала крохотный платочек из кармана, аккуратно промокнула наглаженным уголком глаза.

— Я помню тот день хорошо, потому что у нас с Валей совпали выходные. Это бывает нечасто. Я работаю два через два, у него график вообще мудреный, плавающий. Эфиры-то круглосуточные. То день, то ночь. Словом, мы выспались, я кое-что сварганила на обед, и поехали за покупками в супермаркет.

— А время?

Михайлова задумалась, кутаясь в воротник шубки.

— В магазине мы были около часу. Нет… С нами поехала соседка Зоя Феликсовна — надоедливая старушка, но отказать я ей никогда не могу. Валя всегда бесится, но тоже сумки ей таскает, — Анна открыто засмеялась. — Отдаем должок за заботу о наших мальчишках — она за ними в детстве присматривала. Так вот, она торопилась к двум на какое-то телешоу про здоровье. Все дергала меня: «Нюра, уже половина второго, Нюра…» — Михайлова смешно спародировала старушку, подергав Люшу за рукав куртки.

— А звонок Виктории мужу помните?

— Самого звонка не слышала. В мясном отделе копалась, а Валя уже к кассам двинулся, вроде. А вот когда подошла к нему, то увидела недоумение на физиономии.

— Он нервничал, кричал? — как о само собой разумеющемся спросила Люша.

— Да нет, — улыбнулась супруга Валентина. — Он был какой-то обалдевший.

— А что дословно он сказал?

— Что-то у Вики стряслось. Что-то странное. — Анна остановилась, задумчиво покивала головой. — Да! Он сказал «странное». И после все хмурился, молчал. Привез нас с Зоей, выгрузил и все раздумывал — ехать, не ехать. Понимаете, после гибели Лизы Сверчковы отгородились от всех. Даже Вальча не лез к Викче с заботами и вопросами, хотя они очень близки с детства.

Женщины, не сговариваясь, повернули назад. Теперь их путь стал еще труднее — приходилось идти против ветра. Люша, обутая в тонкие ботинки, непроизвольно начала подпрыгивать.