Пшеничное зерно. Распятый дьявол

Несчастье налетает стремительно, как злой дух, беда не приходит одна. В пятницу утром Вариингу уволили с работы за то, что она отвергла домогательства босса Кихары, управляющего фирмой. Вечером того же дня ее жених Джон Кимвана оставил Вариингу, обвинив ее в любовной связи с боссом Кихарой.

В субботу утром Вариингу посетил владелец дома в Офафа-Иерихоне, где она снимала комнату. (Дом или птичье гнездо? Пол весь в щелях, в стенах трещины, потолок течет.) Хозяин объявил Вариинге, что повышает квартирную плату. Она отказалась платить новую цену, и он велел ей немедленно освободить помещение. Она воспротивилась, сказала, что подаст в суд. Хозяин залез в свой "мерседес" и уехал. Не успела Вариинга и глазом моргнуть, как он вернулся — с тремя головорезами в темных очках — и, подбоченясь, с издевкой заявил: "Вот, я привез тебе суд". Вещи Вариинги вышвырнули из комнаты, на дверь повесили замок. Один из громил сунул ей в руку клочок бумаги, на котором было написано:

Мы — Ангелы ада, частные предприниматели. Обратишься к властям — и мы вручим тебе билет в один конец, на одно лицо, — в

Царство Бога или Сатаны, на небо или в преисподнюю.

Затем все они сели в "мерседес" и укатили.

Вариинга, перечитав записку, спрятала ее в сумочку, присела на какой-то ящик и обхватила голову руками: "Почему мне так не везет? Какого бога я прогневила?" Достав из сумочки зеркальце, она рассеянно погляделась в него. "Сама во всем виновата, — вздохнула она, проклиная тот день, когда появилась на свет, — бедная Вариинга, куда теперь податься?"

В конце концов она решила вернуться к родителям. Поднялась с ящика, сложила вещи, отнесла их к соседке — женщине из племени мкамба, и стала готовиться к отъезду, просеивая в уме ворох забот.

Вариинга была уверена: всему виной ее внешность.

Каждый раз, видя себя в зеркале, она поражалась своему уродству. Горше всего сетовала она на свою черноту, поэтому без устали пользовалась отбеливающими кремами, такими, как "Амби" или "Снежинка", забыв мудрую поговорку: "Тот, кто родился черным, белым не станет". Ее кожа стала пятнистой, как оперенье цесарки, а волосы от раскаленного железного гребня, которым она их распрямляла, — ломкими, порыжевшими, точно кротовый мех. Еще Вариинга ненавидела свои зубы, ей хотелось, чтобы они были белые-белые. Поэтому она редко улыбалась. Если же, забывшись, вдруг начинала смеяться, тут же резко обрывала смех или же прикрывала рот ладошкой. Мужчины дразнили ее Злюкой-Вариингой, потому что губы ее всегда были поджаты.

Но когда ей бывало хорошо, когда отпускали тягостные думы о желтоватых зубах и слишком черной коже, она смеялась от души, и ее смех совершенно обезоруживал окружающих. Голос у нее был мягкий, как душистое притирание, глаза сверкали, словно звезды в ночном небе. Она уверенно шагала по улице, грудь ее напоминала спелые плоды, и мужчины застывали на месте, провожая ее восхищенными взглядами.

Однако Вариинга не знала себе цены, завидовала чужой красоте, хотела походить на подругу. Она не умела одеться со вкусом и, подражая другим женщинам, гналась за модой, не задумываясь, к лицу ли ей цвет платья, по фигуре ли сшито. Вариинга буквально уродовала себя, копируя походку какой-нибудь девицы. Ей бы вспомнить поговорку; "Дразнила лягушка лисиц и осталась без лапок".

Вечная неуверенность в себе тяжелым бременем давила Вариингу. Вот и в ту субботу, ссутулившись, она брела по улицам Найроби к автобусной остановке, чтобы сесть в матату[14] и доехать до родительского дома в Илмороге.

Даже много дней спустя, когда ее жизнь совершенно переменилась, она не могла понять, как ей тогда удалось пройти по Ривер-роуд, пересечь улицу Рональда Нгалы и оказаться на кромке тротуара улицы Скачек, между собором святого Петра и магазином швейных машинок. Здесь была автобусная остановка "Отель "Кока".

Прямо на нее мчался автобус. Вариинга зажмурилась, сглотнула слюну. Сердце стучало в такт словам: "О господи, не оставь меня в час испытаний, не прячь свой лик… Прими меня…"

Внезапно Вариинга явственно услышала голос: "Опять ты хочешь убить себя! С чего ты взяла, что твой земной путь окончен? Кто сказал, что твое время вышло?"

Вариинга открыла глаза, огляделась. Чей это голос? При мысли о том, что чуть было не произошло, по телу пробежала дрожь, все поплыло перед глазами: люди, здания, деревья, машины. Уши точно ватой заложило. Городской шум исчез, будто все вокруг погрузилось в вечное безмолвие.

Ноги подкосились. Вариинга поняла, что теряет сознание. И в это мгновение кто-то подхватил ее под руку, не дав упасть.

— Вам дурно? — услышала она мужской голос. — Посидите в тени, не следует оставаться на солнце.