Психические расстройства и головы, которые в них обитают

Заболела я в 21 год, уволилась с работы и никак не могла устроиться на новую. Подумала тогда: «Ну хоть что-то я в своей жизни могу контролировать? Да хотя бы вес!» Давно хотела похудеть, а 58 кг при росте 170 см казались перебором. Через полгода я весила 39. Спала по 2–3 часа в сутки, но практически всё время лежала в кровати. На улице я не появлялась. Мне было страшно и тяжело выходить. К себе я тоже никого не пускала – панически боялась микробов. Мобильник и дверные ручки постоянно протирала спиртом.

Вмешалась тётя, и меня госпитализировали в больницу. В первом отделении там была отдельная палата для девочек с расстройством пищевого поведения. Через месяц я жрала как конь. Еще через месяц меня выписали с весом 54 кг.

Следующие два года я плохо помню. Я жила циклами: худею-больница-толстею-выписка. Один раз лежала 4 месяца, это уже была моя районная клиника, самая старая в Москве. Через забор знаменитая тюрьма, по воскресеньям зэкам включали музыку во дворе, нам было слышно, и это был праздник. В больнице запрещены телефоны и плееры. Помню, что диагноз мне изменили с нервной анорексии на рекуррентное депрессивное расстройство. Я пила много таблеток, не работала и думала, что так будет продолжаться всю жизнь.

Но однажды, в 2009 году, приятельница позвала меня на работу в крупное издательство, и я начала встречаться с Валерой. Мои первые в жизни отношения в 24 года. Весила тогда килограмм 46. Но всё из-за того, что научилась блевать. Булимия была страшная. Каждый день на работе я не ела, а вечером по пути домой думала о том, чем же таким офигенным я сегодня поблюю.

Под Новый год отношения с Валерой стали портиться из-за моих нервных срывов. Слезы, транквилизаторы, алкоголь. Однажды я позвала в гости своего лучшего друга и, пока он говорил по телефону, пошла на кухню и выпила много (не считала) психотропных таблеток. Запила коньяком. «Откуда у неё столько лекарств?» – восклицали врачи «Скорой помощи» по пути в больницу. В коме я пролежала трое суток. Помню, как начала приходить в себя: перед глазами всё мутное, руки и ноги привязаны, в венах иглы, понатыкали катетеров. Потом перевели в токсикологию. Отделение закрытое, Валера писал мне записки и передавал с медсёстрами. Я выписалась – и мы расстались. На работе сказала, что сильное отравление. В психиатрическую клинику меня не забрали, под ответственность родителей. Как-никак хорошая работа, не потерять бы.

Я продолжила работать, периодически попадая на пару месяцев в больницу. То «язва», то ещё что-нибудь. Но все понимали. Из-за моей худобы многие думали, что я наркоманка. Правда, работала я хорошо, увольнять меня не собирались. А булимия была со мной. Я много курила, много пила, много шарахалась по клубам. Мешала всё с транквилизаторами, часто плакала, потом начала резать себе руки. В такие моменты у меня было ощущение, что меня загнали в угол, всё тело сжималось в комок. Меня брала в плен эта бесконечная внутренняя боль. Боль оттого, что я устала так жить. Всё это надо было куда-то выплеснуть. Кровь текла, было больно физически, от этого становилось легче.

В 2012 году в моей жизни появился Антон. Он был старше на 12 лет, у него была своя передача на ТВ, и я была безумно влюблена. Антон был женат. Но это не мешало нам видеться где-то раз в две недели. Так продолжалось год. До тех пор, пока я не захотела большего. Он как наркотик, я хотела видеть его всё чаще и чаще. Чтобы стать ещё тоньше и красивее, я начала пить запрещённые таблетки для похудения. По-прежнему принимая транквилизаторы, которые часто запивала алкоголем. Булимия отпустила. Вернулась анорексия. Две недели я не ела, только кофе. Снова порезы, очередная больница. Антон приезжал, но я понимала, что ничего уже не будет так, как раньше. Через 6 дней после выписки я выпила 60 таблеток транквилизаторов. 5 суток комы, две недели в психосоматическом отделении. Каждую ночь там кто-то умирал. После аппарата искусственной вентиляции лёгких у меня была пневмония. А я всё равно курила в туалете. Но жить хотелось. Помню, что как только меня привезли из реанимации и я смогла связно говорить, я поклялась маме, что больше никогда не предприму попытки покончить с собой. Пока я держу слово.

Сейчас я лежу в больнице с куда более интересным диагнозом. Шизофрения, близкая по течению к вялотекущей, с биполярным аффективным расстройством, обсессивно-фобическими симптомами и расстройством пищевого поведения. Несколько месяцев назад я опять связалась с женатым мужчиной. Когда его жена орала в трубку, что меня будут по кускам собирать по городу, если я еще раз с ним встречусь, мне стало страшно. Мне стало казаться, что она читает мои эсэмэски и прослушивает телефонные звонки. Что меня поджидают наёмные убийцы во дворе. Я не выходила из дома, когда было темно. Началась ипохондрия, мне стало казаться, что я умираю, что у меня рак, или СПИД, или гепатит. Потом начались зрительные галлюцинации: видела сестру дома, когда её не было, разговаривала с ней.