Психофильм русской революции

Комитеты служащих и кухарок забирали в свои руки предприятия, а домовые комитеты узурпировали права домовладельцев. Рядом с глупостью развивались полное падение морали, ложь и подлость во всех видах. Особенно чувствительною на призыв революции сказалась молодежь, и очень скоро гегемонию в революции получило еврейство. Все гибло и валилось в бездну. Люди имели тенденцию к массовке, и всюду формировались толпы. Царила самая нелепая форма массовки - митинги. На перекрестках улиц, на площадях люди собирались в группы и митинговали. По импровизации лезли на возвышение демагоги и агитаторы и, брызжа слюною, вопили о гнилости старого режима, бесчестили Государя и кричали: «Долой!» Товарищи дезертиры, влившись в толпу, в шинелях нараспашку, луская семечки, глубокомысленно изрекали: «Правильно!» А уличные мальчишки, вскарабкавшись на заборы, радостно забавлялись невиданным зрелищем и вторили крику «долой!».

Пылали усадьбы. Матросы, покинув боевые корабли, составили «красу и гордость революции» и, перерезав и потопив своих офицеров, углубляли революцию. Ученик Психоневрологического института еврей Рошаль взбунтовал матросов Балтийского флота, а газеты воспевали революционные подвиги. Вся ненависть, раздуваемая еврейством, обратилась на Царя, которого презрительно величали «Николашкой».

Легковерие достигло невероятных размеров. Общественное мнение выкристаллизовалось в определенный набор фраз. Выработался особый революционный жаргон. Всюду повторялись одни и те же фразы, выдвигались те же лозунги. Славились выплывавшие на верхи революции марионетки. Говорились пламенные речи, состоявшие из набора фраз без мысли. И только в душе огромное большинство осмысленных и умных людей понимало всю фальшь маскарада, который ловкие мошенники стремились обратить в свою личную пользу.

Формировались партии. Приветствовали пресловутую четыреххвостку: прямая, всеобщая, равная и тайная подача голосов, обещающая отдать русский народ в руки еврейства. Как само временное правительство, так и весь состав новых чиновников был невежествен в смысле специальных знаний и опыта. А хищники делали только свое дело, пользуясь общей разрухой. Никогда впоследствии, при большевиках, не проявлялось столько глупости; люди, всплывавшие на поверхность, были ничтожны, глупы, порочны, а главное, мелки. Творцы революции Алексеев и Родзянко были похоронены под развалинами старого режима.

Период Керенского был пробою на порядочность людей. Это время не выдвинуло ни одной крупной личности. Деятели старого режима сразу сошли со сцены, хотя систематическая расправа с ними наступила позже, при большевиках. Все идеалы революции не осуществились, уступив место инстинктам личной выгоды, честолюбию и наживе. Временное правительство, вторя реву толпы, ссылало уцелевших жандармов и городовых на фронт, где их ждала участь их товарищей. Вне фронта толпа растерзала бывшего начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала Янушкевича. Гибли без счету на фронте офицеры, а в тылу - администраторы, полиция, жандармы.

Люди перекрашивались с изумительною быстротою: оказывалось, что они с пеленок были революционерами и только по недоразумению работали на пользу самодержавного режима. Карьера делалась необыкновенно легко, достаточно было нескольких экспансивных речей, надо было ругнуть Царя и отречься от прошлого. Параллельно этим революционным убийствам быстро рос простой разбойнический бандитизм. С наступлением ночи уже нельзя было безопасно ходить по улицам: там открыто грабили.

Особенно безобразничали комитеты: рядом с чиновниками в учреждениях заседали кухарки. В университетах ученые степени присуждали наряду с профессорами студенты. Смаковалась выходка Керенского, который, в роли министра юстиции явившись в окружной суд, приветливо за руку поздоровался с курьерами и высокомернохолодно обошелся с судьями.

Но непрочны были воздвигаемые кумиры. Они так же скоро свергались, как и воздвигались. Вчерашнего кумира толпа топтала ногами и издевалась над его памятью.

В первый период революции властвовала партия политических убийц и грабителей-эсеров. Но они были слишком нафанатизированы грабежом земли для крестьян и так одухотворены своею программою, что просмотрели грандиозный пожар всеуничтожения. Настоящие революционеры презирали либералов и применяли к ним правило Столыпина: «Мавр сделал свое дело и может уйти». Им было предоставлено только разрушение государственного порядка, что они блестяще и выполнили.