Психотерапия в вопросах и ответах. Путешествие в глубинный мир души

3. Какие шаги, на ваш взгляд, должны быть предприняты, чтобы отношение к исследованиям этих веществ основывалось на научных фактах, а не на «народных стереотипах», вроде: «LSD вызывает шизофрению», «разрушает хромосомы» и т. п.? (Думаю, мне не нужно здесь приводить конкретные статьи, демонстрирующие либо полное отсутствие этих эффектов, либо, в некоторых случаях, полностью противоположное [положительное] действие этих веществ…)

Наверное, каждый специалист, знакомый с сутью ваших вопросов, скажет: «Да, это та самая ситуация, в которой психоделическая терапия может помочь».

Помочь, разумеется, не в лечении онкологических заболеваний, но в обретении вдохновения к жизни. Именно поэтому я надеюсь, что будущее у психоделической терапии будет.

…Да не робей за отчизну любезную… Вынес достаточно русский народ, Вынес и эту дорогу железную – Вынесет все, что господь ни пошлет! Вынесет все – и широкую, ясную Грудью дорогу проложит себе. Жаль только – жить в эту пору прекрасную Уж не придется – ни мне, ни тебе.

Привожу цитату, потому что для меня вопрос о политике государства в отношении серотонинергических психоделиков – это крошечная часть огромного вопроса: задумывается ли вообще государство о том, сколько боли и страдания может вынести отдельный человек?

Насколько мне известно, в России нет подобной политики.

Мы исходим из старинного предположения, что народ «вынесет все, что Господь ни пошлет», а народ выносит все хуже и хуже – вымирает.

Очередная российская эпидемия «дизайнерских наркотиков» говорит о том, что народ, особенно молодой, не готов выносить все и тем более не готов, как во времена Некрасова, прокладывать собственной грудью широкую и ясную дорогу кому-то другому.

Та же эпидемия «спайсов»[8] автоматически вызывает необходимость исследования веществ, в них содержащихся. Сегодня мы зачастую вообще не знаем, какие молекулы находятся в курительных смесях и прочих подпольных товарах. ФСКН задумалась о создании лабораторий (закрытых исследовательских проектов) для изучения подобных веществ. Ведь даже профилактику и пропаганду невозможно вести, не понимая, о чем, собственно, мы говорим. Только на сегодняшний день государственные структуры об этом именно начинают задумываться.

Я врач, и на мой взгляд, исследовательские шаги должны быть предприняты там, где это жизненно необходимо: в клинике неизлечимых заболеваний.

Проблема в том, что в нашей реальности это невозможно и с каждым днем становится все более и более невозможным.

История психоделической культуры достаточно ясно доказала одно: психоделики не должны покидать строго очерченные пределы клинических или полицейских исследовательских проектов.

Достаточно вспомнить о том, что идея «ЛСД вызывает шизофрению» у нас вовсе не «народный стереотип», а непреложная истина медицинских (психиатрических) диагнозов.

Человек, столкнувшийся с «bad trip», у нас серьезно рискует пожизненной инвалидностью с этим диагнозом. Опытный трип-ситтер вполне может провести человека через плохой трип. Но в подворотнях, ночных клубах и «на флэтах» таковых нет и пока не предвидится.

Исследовательский проект требует такой «простой» вещи, как порядочность: порядочность нищего ученого, порядочность начинающего трип-ситтера, порядочность нищих производителей чистого вещества для лабораторных исследований, порядочность нищих охранников, небогатых полицейских. В реальных условиях чистое вещество практически мгновенно «выльется» за стены лабораторий, если вообще в эту лабораторию попадет.

Порядочность – это такая штука, которая, будучи однажды потерянной, взращивается целыми поколениями людей. Поэтому и не надеюсь, что подобные исследовательские проекты в нашей стране станут возможными при моей жизни.

Этические аспекты психоделической терапии

Вы соглашаетесь с необходимостью изучения психоделической терапии в клинике неизлечимых заболеваний. В таком случае не разойдетесь ли вы во мнениях с позицией Русской Православной Церкви? Что вы думаете о возможной реакции служителей православной церкви на психоделическую терапию?

Эти строки митрополита Антония Сурожского хочу привести здесь как пример отношения к вопросу умирания:

«Я думаю, что если тот, кто заботится об умирающем, мог бы воспринимать то, что происходит с ним, просто сидеть рядом с ним и не вносить ничего самому, а только быть самому прозрачным, безмолвным, как можно более глубоким, то он, вероятно, увидел бы, как этот человек сначала слеп к вечности, как бы закрыт от вечности своей плотью, своей телесностью, своей человечностью. Постепенно это делается более прозрачным, и он начинает видеть другой мир. Сначала, я думаю, темный мир, а затем вдруг свет вечности.