ПСС. Том 02. Отрочество. Юность

— «Нѣтъ, проговорилъ старый: это такъ». И опять это было его послѣднее слово, и опять, проходя назадъ, мимо меня, онъ тупо улыбнулся и пожалъ плечами.

Я отвѣчалъ отлично. Профессоръ сказалъ мнѣ даже, что лучше, чѣмъ можно требовать, и поставилъ 5. —

Успѣхъ этихъ 2-хъ и еще 3-хъ слѣдующихъ экзаменовъ такъ раздулъ во мнѣ самолюбіе, что уже для меня дѣло шло не о томъ, чтобы выдержать экзаменъ, но о томъ, чтобы выдержать его лучше всѣхъ. — Былъ одинъ блѣдный гимназистъ въ узенькихъ взодравшихся брюкахъ, коротенькомъ мундирчикѣ, съ мутными впалыми глазами и обгрызанными до заусенцовъ ногтями, который одинъ только экзаменовался лучше меня, и я, признаюсь, съ досадой, злобой даже, смотрѣлъ на него. Мнѣ противно было его лицо и руки и волоса и колѣнки [1 неразобр.] и тетрадки — все противно было въ немъ. Мнѣ бы хотѣлось, чтобы онъ провалился (словцо, которому я выучился у товарищей, означающее не выдержать экзамена); но, такъ какъ видно было, что это невозможно, я даже не отказался бы отъ того, чтобы съ нимъ случилось какое нибудь несчастье, помѣшавшее бы ему экзаменоваться, чтобы онъ сломалъ себѣ ногу, или заболѣлъ хорошенько. Я видѣлъ, что онъ превзойдетъ меня, а быть первымъ мнѣ казалось верхомъ наслажденія. Не для того, чтобы гордиться передъ товарищами — о нихъ я не думалъ, но для своихъ — мнѣ хотѣлось въ деревнѣ похвастаться передъ папа или St.-Jérôm’омъ. Но Латинскій экзаменъ сразу уничтожилъ мои честолюбивые планы и злобу къ блѣдному гимназисту. — Уже съ перваго экзамена всѣ гимназисты вольные разсказывали намъ съ какимъ-то трепетомъ про латинскаго профессора Нецера, который, по словамъ всѣхъ, былъ какой-то извергъ, говорившій только по-гречески и по-латынѣ и наслаждающійся въ погибели молодыхъ людей и особенно не любившій и угнетавшій нашего брата — вольныхъ. St.-Jérôme, который былъ моимъ учителемъ Латинскаго языка, ободрялъ меня, да и мнѣ казалось, что, умѣя переводить Цицерона безъ лексикона, половину одъ Горація и зная отлично Цумпта, я былъ приготовленъ не хуже другихъ; но вышло не такъ. Когда насъ вызвали опять вмѣстѣ съ Иконинымъ, уже я предчувствовалъ что-то недоброе. Нецеръ былъ одинъ на своемъ столикѣ. Это былъ маленькой не старый человѣчекъ съ длинными русыми волосами и не дурной наружности, но жолтый, видно, что злой. — Онъ далъ Иконину книгу рѣчей Цицерона и заставилъ переводить его. Къ великому удивленію моему, Иконинъ не только умѣлъ читать, но и перевелъ нѣсколько строкъ, хотя и съ помощью профессора. Чувствуя свое превосходство знаній передъ такимъ слабымъ соперникомъ, я не могъ удержаться отъ самодовольной и нѣсколько презрительной улыбки, особенно, когда дѣло дошло до анализа и старый

по-прежнему далъ столбняка.

— «А что вы лучше знаете, что вы улыбаетесь?» сказалъ мнѣ Нецеръ съ злобной улыбкой. (Послѣ я узналъ, что онъ почему-то покровительствовалъ Иконину). «Такъ скажите вы».

Я отвѣтилъ тотчасъ же, но онъ сдѣлалъ такое недовольное лицо, что мнѣ вдругъ показалось, что я говорю не такъ.

— «Хорошо-съ, придетъ и вашъ чередъ, увидимъ, какъ вы знаете», сказалъ онъ и сталъ объяснять Иконину то, что спрашивалъ. «Ступайте-съ», докончилъ онъ, и я видѣлъ, какъ онъ проставилъ ему 4. «Ну, думалъ я, онъ совсѣмъ не такъ строгъ, какъ говорили». Послѣ ухода Иконина онъ вѣрныхъ минутъ 5, которыя показались мнѣ за 5 часовъ, укладывалъ книги, билеты, сморкался, поправлялъ креслы, смотрѣлъ въ залу и по сторонамъ и вообще повсюду, исключая на меня, и ничего не говорилъ мнѣ. Потомъ, открывъ книгу, онъ сталъ читать. Я рѣшился кашлянуть, чтобы обратить на себя его вниманіе.

— «Ахъ, да еще вы! Ну переведите-ка что-нибудь, сказалъ онъ, подавая мнѣ какую-то книгу. «Да, нѣтъ, вотъ лучше это». Онъ перелистовалъ книгу Горація и подалъ мнѣ его, раскрытаго на мѣстѣ, котораго я не приготавливалъ.

— «Я этаго не готовилъ», сказалъ я.

— «А, вы хотите отвѣчать на то, что выучили на изусть, хорошо!» отвѣчалъ онъ, качая головой. «Нѣтъ, вотъ это переведите».

Кое-какъ я сталъ добираться до смысла, но Нецеръ на каждый мой вопросительный взглядъ только качалъ головой и, вздыхая, говорилъ: «нѣтъ». Наконецъ, онъ закрылъ книгу и далъ мнѣ билетъ изъ граматики, который однако самъ выбралъ.

— «Изъ этаго не знаете ли чего-нибудь», сказалъ онъ. Я бойко сталъ было отвѣчать ему на знакомый вопросъ, но онъ снова остановилъ меня: «не то, не то, нѣтъ, нѣтъ», заговорилъ онъ, сморщивъ свое жолтое лицо, и началъ мнѣ объяснять почти то же, что и я говорилъ, только другими словами.

— «Такъ нельзя готовиться, господа, въ высшее учебное заведенiе, сказалъ онъ потомъ, вы всѣ хотите только мундиръ носить, верховъ нахватаете и думаете, что вы можете быть студентомъ. Нѣтъ, господа, надо основательно изучать предметы».