ПСС. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

Съ этого времени въ немъ началось то недовольство людьми, высокомрное презрніе къ нимъ, въ которомъ онъ жилъ теперь. Ему нужно было имть высоту, съ которой бы онъ могъ презирать людей и считать себя выше ихъ. И такую высоту давала ему сначала война, военные подвиги – онъ, какъ говорили, отличился на войн и получилъ солдатскаго Георгія и былъ произведенъ скоро въ Офицеры. Потомъ, посл войны, такую высоту давало ему петербургское высшее общество, въ которомъ онъ имлъ успхъ. Потомъ, когда въ этомъ свт онъ пересталъ играть роль, когда все, что льстило ему, стало привычнымъ, онъ сдлалъ свой послдній coup de tête, какъ говорила мать, вышелъ въ отставку и похалъ въ Италію заниматься живописью, которой занимался какъ дилетантъ и къ которой ему говорили, что онъ иметъ способности. Но посл 2-хъ лтъ занятій живописью²¹⁷ онъ почувствовалъ, что живопись не можетъ заполнить его жизнь, онъ вернулся въ Россію и жилъ съ матерью, ничмъ не занимаясь, участвуя въ земств и дворянскихъ выборахъ. Н

сколько разъ онъ примревался жениться, но всякій разъ чувствовалъ недостатокъ того неудержимаго влеченія, которое превозмогаетъ вс препятствія, и оставался всмъ недовольнымъ, почти все и всхъ осуждающимъ, умнымъ, образованнымъ 32-лтнимъ холостякомъ. Онъ и самъ думалъ, что онъ презираетъ людей. Въ сущности же, въ глубин души, онъ презиралъ себя. И недовольство людьми, которое онъ высказывалъ, было затаенное недовольство собой, котораго онъ не умлъ и не хотлъ себ высказать.

* № 55 (рук. № 20).

Глава 29.

Неожиданно строгій приговоръ не особенно поразилъ Маслову – во-первыхъ, потому, что посл семи мсяцевъ острога и общенія съ подслдственными и каторжными сама каторга уже не представлялась столь ужасной, какъ прежде; во-вторыхъ, потому, что Маслова давно уже жила только ближайшимъ будущимъ, не вспоминая того, что было прежде и не думая о томъ, что будетъ впереди, въ третьихъ же, и главное, приговоръ мало поразилъ ее потому, что она въ то время, какъ онъ былъ ей объявленъ, была очень голодна.

Теперь, какъ говорятъ, устроено въ нкоторыхъ судахъ такъ, что подсудимыхъ и конвойныхъ кормятъ въ суд, но въ то время и въ томъ суд этого не было, и Маслова, напившись чаю въ острог въ 6 часовъ утра, почувствовала голодъ уже вскор

посл привода въ судъ; когда же во время перерыва засданія конвойные, сидя около нея, закусывали хлбомъ и крутыми яйцами, у нея ротъ наполнился слюной, такъ ей захотлось сть, но попросить у нихъ было совстно. Когда же къ ней пришелъ ея защитникъ, спрашивая ее, гд именно купецъ подарилъ ей перстень, ей такъ хотлось сть, что она, не отвчая на вопросъ, робко попросила дать ей 20 копекъ, чтобы купить булку. Защитникъ поискалъ въ карман, но у него не было меньше трехъ рублей, а это было много. Онъ общалъ размнять и принести ей и, распросивъ о томъ, что считалъ нужнымъ, и занявшись дломъ, забылъ о ней. Тогда она обратилась съ просьбой къ прохаживавшему мимо нея съ гусиной шеей и головой на бочекъ раболпному въ суд судебному приставу; но приставъ вдругъ почему-то разсвирп

лъ и, не глядя на нее, съ налившимися кровью глазами закричалъ:

– Какъ же, сейчасъ все брошу, буду теб служить!

Судебный приставъ такъ измучался униженіями, что ему захотлось поважничать, и онъ набросился на Маслову. Но, взглянувъ на нее, ему стало жалко.

– Смотритель то вашъ что думаетъ.

– Виновата, я думала что.. – робко сказала Маслова.

– Смотритель вашъ долженъ васъ накормить, – проговорилъ судебный приставъ и ушелъ.

– шъ, когда голоденъ, – сказалъ тогда чувашинъ рябой, подавая ей полломтя хлба съ половинкой яйца.

Она поблагодарила чувашина и только что откусила два раза, какъ ихъ позвали опять въ судъ, и она должна была оставить хлбъ на подоконник. И такъ она просидла не вши до конца засданія. И посл засданія не могла бы пость (защитникъ, общавшій ей 20 копеекъ, забылъ про нее), если бы не прислала ей денегъ, совершенно неожиданно для нея, Каролина Альбертовна Розанова, ея бывшая хозяйка.

** № 56 (рук. № 15).

12.

По тмъ же переулкамъ, по которымъ вели Маслову въ судъ утромъ, провели ее и вечеромъ.

Вечеръ былъ прекрасный. Мостовыя уже были вс сухи и кое гд пылили. Конвойныхъ съ арестанткой беспрестанно обгоняли коляски и пролетки дущихъ за городъ. Извощикъ лихачъ, бритый, съ черными усами на сромъ жеребц и въ низкой пролетк на шинахъ, на которой сидлъ молодой человкъ, обнявъ рукой нарядную женщину, совсмъ было налетлъ на конвойныхъ.

– Легче! Аль не видишь! – крикнулъ на извощика городовой. Но извощикъ не отвчалъ, только оглянулся улыбаясь на сдоковъ, и сдоки что то крикнули и громко засмялись.²¹⁸

Видъ этаго лихача, такого, на которомъ она зжала когда то, и этой женщины, на мст которой она могла бы быть, не вызвалъ въ Масловой никакого чувства, ни воспоминаній, ни зависти: она только испугалась, какъ бы не задавили ее.