ПСС. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

– А вотъ еще что: я спрашивалъ здсь, нельзя ли книгъ передавать вамъ. Мн сказали, что нельзя, а что можно только одно Евангеліе. Я бы вамъ посовтывалъ почитать Евангеліе.

– Я читала, я знаю все, – недовольно проговорила она.

– Нельзя все знать. Эту книгу читать – всегда все новое.

Опять у нее сддалось испуганное лицо, и она, какъ улитка, ушла въ себя. Онъ хотлъ еще многое сказать, но, увидавъ это выраженіе, замолчалъ. Нехлюдовъ чувствовалъ, что въ ней есть кто то прямо враждебный ему, защищающій ее такою, какою она теперь, и мшающій ему проникнуть до ея сердца. A кром того, онъ чувствовалъ, что вс т хорошія слова, которыя онъ говорилъ, выходили холодны и глупы; что такія холодныя и глупыя слова не могли тронуть ее.

Опять они замолчали. Молчаніе это было прервано.

– Вотъ вы все говорите: что сдлать? Вотъ я бы попросила, если можно, васъ похлопотать.

– Что такое?

– Со мной одна женщина сидитъ,³⁰⁶ – продолжала она, и лицо ея приняло простое, пріятное выраженіе, – и такъ жалко. Это крестьяночка одна. Ее отдали замужъ 15 лтъ. Мужъ сталъ ей такъ противенъ, что она хот

ла отравить его, а потомъ помирились. А теперь ее на каторгу ссылаютъ, а мужъ ее любитъ такъ, что съ ней идти хочетъ. Такая милая женщина. Нельзя ли ей помочь? Говорили, что царицу просить надо.

– Какъ ее зовутъ?

Маслова сказала. Нехлюдовъ записалъ. Въ это время смотритель всталъ.

– Пора, господа, пора расходиться, – сказалъ онъ, глядя на часы.

Маслова испуганно вскочила.

– Такъ до свиданія, – сказалъ Нехлюдовъ, протягивая ей руку.

– Такъ пожалуйста, о чемъ я просила, – сказала она.

– О чемъ?

– Объ обихъ, – сказала она, удерживая улыбку.

– Сдлаю это. Если успю, привезу завтра, – сказалъ Нехлюдовъ, указывая на карманъ, въ который онъ положилъ зубъ.

– Завтра нельзя будетъ, – сказалъ смотритель, слышавшій послднія слова Нехлюдова. – Завтра контора занята будетъ. До четверга.

– Ну такъ до четверга. А вы сдлаете, о чемъ я васъ просилъ? – прибавилъ онъ.

Она ничего не отвтила, и опять лицо ея стало холодно и сурово. Очевидно, ей не хотлось именно того, чего хотлъ отъ нея Нехлюдовъ.

** № 72 (рук. № 24).

По немногу стали выходить изъ первой въ другую комнату и спускаться по лстниц. Молодой человкъ въ короткой жакетк шелъ рядомъ съ Нехлюдовымъ, какъ бы ожидая чего.

– Тутъ моя сестра. Она провожаетъ… – сказалъ онъ.

– Тоже отправляется? – спросилъ Нехлюдовъ.

– Нтъ, она еще остается, она провожающихъ провожаетъ. Она тоже ссылается, но не съ этой партіей. Ея дло все еще не разобрано. Вотъ уже 8-ой мсяцъ сидитъ. Вотъ и она, – сказалъ онъ, указыая на ту самую румяную двушку съ бараньими глазами, которая большими шагами возвращалась съ площадки лстницы. Мальчикъ, родившійся въ острог, бжалъ за ней.

– Ну, прощай Маша, – сказалъ молодой человкъ.

Она подошла къ нему и что то стала говорить. Нехлюдовъ отошелъ, но не уходилъ, дожидаясь смотрителя.

– Марья Павловна, пожалуйста, – говорилъ смотритель.

– Иду, иду, – улыбаясь отвчала румяная двушка съ бараньими глазами и, кивнувъ головой Нехлюдову, какъ старому знакомому, ушла съ мальчикомъ и присоединившимся къ ней молодымъ человкомъ въ куртк въ противоположную дверь, въ тюрьму, такъ же спокойно и жизнерадостно, какъ будто она шла изъ гостиной въ спальню.

– Да-съ, удивительные порядки, – какъ бы продолжалъ прерванный разговоръ молодой человкъ въ жакетк, подходя къ Нехлюдову и спускаясь съ нимъ вмст съ лстницы. – Спасибо еще капитанъ, – такъ смотрителя называли, – добрый человкъ.

– Какъ же можетъ добрый человкъ служить въ такой ужасной должности?

– Спасибо, что служитъ, а то было бы хуже.

Они сошли внизъ въ сни. Въ то время, какъ они надвали пальто, къ нимъ подошелъ съ усталымъ видомъ смотритель. Два надзирателя вытянулись, приложивъ руки къ козырькамъ.

– Такъ вы будьте такъ добры, представьте отъ его превосходительства разршеніе, – сказалъ онъ Нехлюдову, махая на надзирателей рукою, чтобы они приняли свои пальцы отъ козырьковъ.

– Я завтра же доставлю, – сказалъ Нехлюдовъ, глядя на арестанта, которой съ чайникомъ, согнувшись при вид начальства, спускался съ л

стницы.

– А то вдь я могу отвтить зa послабленіе, – сказалъ смотритель, направляя взглядъ туда же, куда смотрлъ Нехлюдовъ. – Куда? – проговорилъ онъ и, мотнувъ головой назадъ, продолжалъ говорить съ Нехлюдовымъ о своей отвтственности.

Арестантъ, еще боле согнувшись, поворотилъ и, какъ вышколенное животное, блеснувъ глазами, вернулся назадъ.

– Мое почтеніе, – сказалъ Нехлюдовъ и поспшилъ выдти.

Онъ испытывалъ теперь, какъ и тотъ разъ при вход въ острогъ и постительскую, кром жалости, еще и чувство недоумнія и какой то нравственной тошноты при мысли о томъ, что вс эти страданія могли бы не быть, что вс они налагаются одними людьми на другихъ по какимъ то смутнымъ, неяснымъ причинамъ. Молодой человкъ ждалъ его за дверью, и они пошли вмст.

– А какой ужасъ, какой ужасъ, – говорилъ Нехлюдовъ, довольный тмъ, что было кому высказаться.

– А что?

– Да все ужасно. Какъ ни страшно было въ контор, эти уголовные для меня еще жальче.