ПСС. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

– Ну, не знаю, тамъ нервы другіе.

Молодой человкъ разсказалъ дорогой Нехлюдову всю свою исторію и исторію своей сестры. Онъ былъ молодой ученый, оставленный при университет зоологъ, не интересуюшійся политикой. Сестра же его, кончившая на курсахъ, принадлежала, какъ онъ говорилъ, по убжденіямъ къ революціонной партіи, но къ революціи мирной, посредствомъ измненія общественнаго мннія, просвщенія народа. Преступленіе ея состояло въ томъ, что, когда полиція пришла съ обыскомъ въ квартиру, гд были запрещенныя книги и брошюры, кто-то потушилъ огонь и въ темнот выстрлилъ и ранилъ полицейскаго. Она знала, кто стрлялъ, но при допрос она заявила, что и потушила огонь и стрляла она, хотя она никогда въ жизни не брала въ руки пистолета и во время обыска собирала бумаги и передавала ихъ одному изъ товарищей, усп

вшему убжать заднимъ ходомъ.

– Они вс знаютъ, что стрляла не она, но она стоитъ на своемъ и спасаетъ того, кто стрлялъ.

– Что же ей будетъ?

– Вроятно, каторга.

Разсказавъ еще много ужаснаго, усилившаго въ Нехлюдов нравственную тошноту, молодой человкъ простился, какъ съ знакомымъ, съ Нехлюдовымъ, и они разошлись въ разныя стороны.

** № 73 (рук. 24).

Вернувшись въ контору, онъ засталъ Маслову въ оживленномъ разговор съ Марьей Павловной и Вильгельмсономъ, но онъ не обратилъ на это никакого вниманія и, услыхавъ отъ смотрителя, что время расходиться, молча простился съ Масловой и пошелъ съ Марьей Павловной.

– А вы знаете, – сказала Марья Павловна, – ваша знакомая разсказала намъ, что нынче тутъ была казнь. Скли двухъ людей. Не могу безъ ужаса теперь смотрть на этого челов

ка, – сказала она, указывая глазами на смотрителя.

– Страсть жестоко наказывали, – подтвердила Маслова.

Нехлюдовъ вспомнилъ все то, что онъ видлъ въ сняхъ, и догадался, что наказаніе происходило именно въ то время, какъ онъ дожидался.³⁰⁷

Въ то время, какъ Нехлюдовъ выходилъ изъ главной двери, къ ней подъхала и остановилась противъ него великолпная рыжая пара съ пристяжкой, въ новенькой, блествшей чистотой пролетк на шинахъ. И лошади, и сбруя, и кучеръ съ широкимъ задомъ и черной расчесанной глянцовитой бородой, и въ особенности сдокъ-офицеръ, въ новенькой, съ голубымъ отливомъ шинели, съ блестящими погонами и синей фуражкой, надтой немного на бокъ на черные, густые волоса, – все говорило о порядк, правильности, благообразіи и благоденствіи.

Это былъ тотъ самый жандармскій сыщикъ, про котораго разсказывала Марья Павловна и про хитрость, безжалостность и безнравственность котораго слыхалъ и Нехлюдовъ. Жандармскій начальникъ этотъ покосился на Нехлюдова и, покручивая одной рукой нафабренный и завитой усъ, а другой поддерживая саблю, сошелъ съ пролетки. Надзиратель выскочилъ и, отворяя дверь, вытягивался передъ нимъ.

«Что за ужасъ, что за ужасъ, – говорилъ себ Нехлюдовъ, направляясь къ дому. – И зач

мъ все это?»

И на него съ необыкновенной новой силой нашло и прежде испытанное чувство головокруженія, доходящее до тошноты. Главное, ему тяжело и мучительно было то, что онъ чувствовалъ себя виноватымъ, участникомъ во всхъ этихъ ужасахъ. Вопросъ былъ ясенъ: что это такое? Необходимое условіе жизни или большое общественное злодяніе?

** № 74 (рук. № 25).

Глава 49.

Оставшись одинъ въ контор, Нехлюдовъ оглянулъ присутствующихъ: опять было нсколько свиданій политических, но гораздо меньше, чмъ въ первый разъ, и вс лица были новыя. Изъ прежнихъ былъ только высокій молодой ученый въ короткой жакетк, по фамиліи Медынцевъ, какъ онъ въ тотъ разъ назвалъ себя Нехлюдову, и Марья Павловна, его сестра, румяная двушка съ бараньими глазами. Съ ними сидлъ черноватый, съ насупленными бровями и торчащими вихрами надъ низкимъ лбомъ, сутуловатый человкъ въ гуттаперчевой куртк

. Въ то время какъ Нехлюдовъ вошелъ, она говорила какъ разъ о немъ. Марья Павловна, двица съ бараньими глазами, узнавъ отъ брата, кто онъ былъ, предполагая, что у него большія связи, говорила, что надо его просить помочь тому длу, которое нынче волновало всхъ политическихъ, а въ особенности ее, всегда и на вол и въ тюрьм болвшую всми горестями своихъ сотоварищей и служившую, кром себя, всмъ, кому она только могла служить.

– Вотъ и онъ, – сказала Марья Павловна, какъ только Нехлюдовъ вошелъ въ контору. – Пойду и скажу ему.

– Брось ты этихъ франтовъ. Ничего отъ нихъ толку не будетъ. Они, вс аристократы, всегда солидарны, – мрачно сказалъ ей черный съ вихрами и насупленными бровями.

Чернаго звали Вильгельмсонъ. Онъ судился и ссылался по одному длу съ Марьей Павловной и пользовался уваженіемъ своихъ товарищей за свою прямолинейную твердость и умъ. Онъ былъ на ты съ Марьей Павловной, какъ и вс его товарищи, и звалъ ее Машей. Но Марья Павловна не послушала его и большими шагами подошла къ Нехлюдову и, прямо глядя ему въ лицо своими бараньими глазами, поздоровалась съ нимъ, какъ съ знакомымъ, сильной большой блой рукой крпко сжимая его руку.