Птицы, звери и родственники

– Да, да, настаиваем, – нетерпеливо ответил Ларри.

Дональд медленно, с трудом стал взбираться вверх по трубе, мы, затаив дыхание, следили за ним. Когда он оказался в пределах досягаемости, Макс и все домашние перегнулись через край колодца, ухватились за Дональда с разных сторон и, вытащив его наверх, закончили спасательные работы. Затем мы препроводили наших гостей обратно в дом и накачивали их горячим чаем до тех пор, пока они не обрели трезвый вид – насколько это было возможно без сна.

– Я полагаю, теперь вам лучше отправиться домой, – твердо сказал Ларри. – Свидимся завтра в городе.

Мы проводили их на веранду. Экипаж стоял на прежнем месте, лошадь понуро горбилась в оглоблях. Извозчика нигде не было видно.

– У них был извозчик? – спросил меня Ларри.

Я ответил, что был всецело захвачен зрелищем их канделябров и, честно говоря, не обратил внимания.

– Я будет править, – сказал Макс, – а Дональд споет мне.

Дональд осторожно устроился с канделябрами на заднем сиденье, Макс взобрался на козлы. Он как заправский извозчик щелкнул кнутом, и лошадь, выйдя из коматозного состояния, вздохнула и поплелась вниз по подъемному пути.

– Доброй ночи! – прокричал Макс, размахивая кнутом.

Мы ждали, пока они не исчезли из виду за оливковыми деревьями, затем гурьбой вернулись в дом и, облегченно вздохнув, закрыли за собой дверь.

– Право же, Ларри, тебе не следует приглашать людей так поздно, – сказала мама.

– Я не приглашал их так поздно, – с досадой ответил Ларри. – Они явились сами. Я пригласил их выпить.

В этот момент раздался громкий стук в дверь.

– Я исчезаю, – сказала мама и с завидным проворством взлетела вверх по лестнице.

Ларри открыл дверь. На пороге возникла фигура убитого горем извозчика.

– Где мой каррокино? – крикнул он.

– Где вы были? – спросил Ларри, – Господа забрали его.

– Они украли мой каррокино? – воскликнул извозчик.

– Нет, конечно, они и не думали красть его, глупец, – сказал Ларри, теряя терпение. – Вы не дождались их здесь, вот они и сели в него и уехали обратно в город. Если вы быстро побежите, сможете их догнать.

Взывая к святому Спиридиону о помощи, извозчик бросился через оливковую рощу к дороге.

Решив до конца досмотреть этот спектакль, я спешно занял выгодную позицию, откуда можно было ясно видеть начало взъезда к нашему дому и часть освещенной луной дороги, ведущей в город. Экипаж только что съехал вниз по взъезду и резво выкатился на дорогу. Дональд и Макс весело распевали. В этот момент извозчик выскочил из оливковой рощи и, изрыгая проклятия, бросился за ними. Макс испуганно посмотрел через плечо. – Волки, Дональд! – крикнул он. – Держись! – И он принялся с такой силой обрабатывать злополучный зад лошади, что она, испугавшись, перешла в галоп. Но это был галоп, каким бегают только извозчичьи лошади в Корфу, позволивший владельцу экипажа бежать за ним изо всех сил на расстоянии десяти шагов. Извозчик кричал, умолял и чуть ли не плакал от ярости. Макс, полный решимости во что бы то ни стало спасти Дональда, безжалостно погонял лошадь, а Дональд, перегнувшись через задок экипажа, время от времени выкрикивал: «Трах!» Так они и исчезли из моих глаз по дороге в Корфу.

Наутро за завтраком все мы чувствовали себя несколько разбитыми, а мама сурово отчитывала Ларри за то, что он позволяет своим дружкам являться в дом для выпивки в два часа ночи. Как раз в этот момент перед домом остановился автомобиль, из него вылез Спиро и, держа в руках огромный плоский сверток в коричневой бумаге, вразвалку направился к веранде, где мы сидели. – Это для вас, миссис Даррелл, – сказал он. – Для меня? – переспросила мама, поправляя очки. – Что это может быть?

Она осторожно развернула коричневую упаковку, и там, внутри, оказалась нарядная и такая большущая коробка шоколадных конфет, каких я в жизни своей не видывал. К ней была приколота маленькая белая карточка, на которой изрядно трясущейся рукой было написано: «С извинениями за минувшую ночь. Дональд и Макс».

Глава восьмая СОВЫ И АРИСТОКРАТИЯ

Наступила зима. Все вокруг пропахло дымом горящего оливкового дерева. Ставни скрипели и хлопали по бокам домов, когда ветер принимался за них, а птиц и листья беспорядочно швыряло по темному, низко нависшему небу. Коричневые горы на материке надели клочкастые снежные шапки, дождь затоплял выветренные каменистые долины, превращая их в пенящиеся потоки, которые неудержимо устремлялись к морю, унося с собой грязь и мусор. Достигнув моря, они пронизывали желтыми прожилками голубую воду, и вся поверхность была усеяна луковицами морского лука, бревнами и изгибистыми сучьями, мертвыми жуками и бабочками, пучками бурой травы и расщепленного тростника. Бури назревали среди побеленных пиков албанских гор и затем обрушивались на нас; огромные черные нагромождения туч изрыгали жгучий дождь, рассеянные вспышки молний расцветали и умирали, как желтые папоротники, на небе. В начале зимы я получил письмо.