Пуговица Дантеса

Подполковник Данзас написал на имя императора прошение сопроводить тело погибшего друга в Псковскую губернию. Однако Николай просьбу отклонил: с 3 февраля секундант оказался под следствием. В результате в последний путь поэта из всех друзей проводит лишь Александр Тургенев.

Накануне, 2 февраля, из Петербурга в Париж срочно выехал дипломатический курьер. Так французское посольство избавилось от виконта д’Аршиака…

Готовился к отъезду и барон Якоб Геккерен, втайне продолжавший надеяться, что, несмотря на нешуточный скандал, связанный с его именем, его оставят-таки на службе и переведут куда-нибудь в Париж или в Вену.

Посланник на прощании не присутствовал, было не до этого. Он лихорадочно распродавал нажитое за годы службы в России имущество – картины, столовое серебро, мебель, – устроив своего рода аукцион прямо у себя на квартире в посольстве. Геккерена в городе возненавидели, многие даже не скрывали этого. Как-то к нему зашёл один офицер. Увидев, что посланник сидит на стуле с ценником, специально купил именно этот стул:

– А ну, встань-ка, мусью… Стол мне твой приглянулся…

И уже вынеся покупку, проворчал в усы:

– Вот и постой без стула-то, шаромыжник…

6 февраля в кабинете Пушкина на Мойке были сорваны печати, начался обыск. Руководил всем начальник штаба Корпуса жандармов Леонтий Дубельт, который, если б не вмешательство Жуковского, не оставил бы от бумаг поэта даже пепла. Однако работу цензора царь поручил возложить именно на Василия Андреевича, поэтому документы Пушкина везли прямо к нему на квартиру. Но даже такая «мягкая цензура» вызывала в душе Жуковского бурю гнева.

Впрочем, теперь всё имело несколько иное значение. За поединок со смертельным исходом кто-то должен был ответить.

3 февраля начался судебный процесс по делу о дуэли…

Глава VI

«…Как странно! Боже, как странно: Россия без Пушкина. Я приеду в Петербург, и Пушкина нет. Я увижу вас – и Пушкина нет…»

Н. Гоголь

«Поелику же известно, что камергер Пушкин умер, то самое следует объяснить только в приговоре суда, к какому бы он, за поступки его наказанию по законам подлежал».

Из Подлинного военно-судного дела 1837 г.