Пуговица Дантеса

Прибывши к больному с Доктором Задлером, которого я дорогою сыскал, взошли в кабинет больного, где нашли его лежащим на диване и окруженным тремя лицами, супругою, Полковником Данзасом и Г-м Плетневым. – Больной просил удалить и не допустить при исследовании раны жену и прочих домашних. Увидев меня, дал мне руку и сказал: “Плохо со мною”. Мы осматривали рану, и Г-н Задлер уехал за нужными инструментами.

Больной громко и ясно спрашивал меня: “Что вы думаете о моей ране; чувствовал при выстреле сильный удар в бок и горячо стрельнуло в поясницу; дорогою шло много крови – скажите мне откровенно, как вы рану находили?”

“Не могу Вам скрывать, что рана ваша опасная”.

“Скажите мне – смертельна?”

Считаю долгом Вам это не скрывать, – но услышим мнение Арендта и Саломона, за которыми послано.

“Je vous remercie, vous avez agi en honnête homme envers moi – (при сем рукою потер себе лоб) – il faut que j’arrange ma maison”. – Чрез несколько минут сказал: “мне кажется, что много крови идет?”

Я осмотрел рану, – но нашлось, что мало – и наложил новый компресс.

“Не желаете ли Вы видеть кого-нибудь из близких приятелей?”

“Прощайте, друзья!” (сказал он, глядя на библиотеку).

“Разве Вы думаете, что я часу не проживу?”

“О нет, не потому, но я полагал, что Вам приятнее кого-нибудь из них видеть… Г-н Плетнев здесь…“

“Да – но я бы желал Жуковского. Дайте мне воды, меня тошнит”.

Я трогал пульс, нашел руку довольно холодною – пульс малый, скорый, как при внутреннем кровотечении; вышел за питьем и чтобы послать за Г-м Жуковским; Полковник Данзас взошел к больному. Между тем приехали Задлер, Арендт, Саломон – и я оставил печально больного, который добродушно пожал мне руку» [13].

Теперь послушаем доктора Спасского:

«…В 7 часов вечера 27 числа минувшего месяца приехал за мною человек Пушкина. Александр Сергеевич очень болен, приказано просить как можно поскорее. Я не медля отправился. В доме больного я нашел доктора Арендта и Сатлера. С изумлением я узнал об опасном положении Пушкина.

– Что, плохо? – сказал мне Пушкин, подавая руку.

Я старался его успокоить. Он сделал рукою отрицательный знак, показывавший, что он ясно понимал опасность своего положения.

– Пожалуйста, не давайте больших надежд жене, не скрывайте от нее, в чем дело, она не притворщица; вы ее хорошо знаете; она должна все знать. Впрочем, делайте со мною, что вам угодно, я на все согласен и на все готов.