Пульс Хибин. Сборник

Часто улицы называют именами людей хотя и достойных, но не причастных к данному месту. Фамилии превращаются в безликие адреса, в трафареты. Иное дело улица Кондрикова. Василий Иванович Кондриков выбрал место для постройки первого дома на этой улице, он в нем жил, собирался жить долго, всегда. Без него иным бы был этот город. Да и не мог он быть без него...

Писатель Иван Катаев в своей книге тридцатых годов «Ледяная Эллада» так писал о Василии Кондрикове: «Его слава, — молодой, талантливый хозяйственник, с полетом, с весельем в делах — и есть, есть едва-едва взнузданная суровостью времени и высотой положения эта моцартовская юношеская беспечность таланта...»

В музее С. М. Кирова, у подножья горы Кукисвумчорр, среди экспонатов имеется единственная сохранившаяся фотография — портрет Василия Кондрикова. Всякий раз, как бываю в музее, подолгу стою у портрета, стараюсь в чертах лица найти соответствие духовному миру, личности этого человека. Густые русые волосы, откинутые назад. Открытый, чистый, высокий лоб, прямой взгляд серых, по-видимому, глаз. Верхняя часть лица — лоб, глаза — преобладают над нижней, хотя подбородок крупен (не груб), четко, красиво очерчены губы. Нос без каких-либо особых примет, обычный. Очень русское лицо. Или, вернее будет сказать, лицо русского интеллигента из народа, пришедшего в революцию. Ворот косоворотки обхватил сильную молодую шею...

Когда я читал статьи Кондрикова — в объемистых ежегодных сборниках начала тридцатых годов «Хибинские апатиты», — слышу его голос, интонацию: в расстановке, в ритмике слов и фраз угадывается энергия, воля, ум, одухотворенность — стиль времени, сочетавший в себе деловитость и талантливость, работу мысли и игру воображения.

Вот сборник 1932 года. Его открывает Кондриков. Послушайте, как он говорит... То есть он пишет, но пишет, как говорит, увлеченный силой собственного убеждения, на ходу подбирая и складывая слова, понимая необходимость именно этих слов, именно этого чувства для аудитории.

«...Один иностранный специалист, австрийский инженер В. Скутль, посетивший Хибины в ноябре 1930 года, писал: «Вообще не один раз приходил я в изумление во время этих первых дней, проведенных на Апатитах. И как можно не удивляться, когда узнаешь, что еще девять месяцев тому назад здесь не было ничего: ни улиц, ни железной дороги, ни одного из многочисленных бараков. В продолжение семи месяцев этого короткого строительства снег глубиною в метр покрывал всю местность. Энергия и упорство, с которым велась здесь работа, — изумительны. Я спрашивал своих коллег по специальности: как вы справились со снегом и всеми этими трудностями? Они рассмеялись: «Снег, трудности, — ничего; мы убрали то и другое и построили...» Маленькое словечко «ничего» изменило свое значение, так же как русский народ — свою психику...» И может ли быть что-либо прекраснее: проследить от начала до конца разрешение поистине великой проблемы и пройти через все радости и горести вплоть до благополучной развязки... Здесь в Хибинах фантазия должна идти впереди действительности, здесь необходимо мысленно строить, затем испытать. Каждая мысль должна породить проблему, каждая проблема — новую мысль. С течением времени мысли приобретают все более устойчивую форму, начинают гармонически округляться в одно целое и органически связываться одна с другой, — только тогда фантазия переходит в реальный план. Хотя холодный и трезвый расчет еще разрушит некоторую иллюзию и иную внезапно понравившуюся мысль, и какое-либо звено цепи приходится уничтожить и заменить новым, — но постепенно этот план становится достаточно зрелым, чтобы быть переведенным на язык чертежей... Конечно, пройдут еще месяцы, пока мысль превратится в железо и сталь. Тысячи метров проводов надо еще провести, тысячи метров колеи должны быть построены, тысячи метров штолен должны быть проложены. Много трудностей станет на пути, но ведь трудности для того и существуют, чтобы их преодолевать...»

Иду по улице Кондрикова, и хочется мне зайти в каждый дом, постучаться в каждую дверь, спросить у живущих здесь ныне людей, что знают они, что помнят о Василии Кондрикове. Если не помнят, напомнить. Для того и пишу, цитирую статью Кондрикова — из ставшего библиографической редкостью сборника.

В Хибинах память о прошлом участвует в сотворении настоящего и будущего. Время здесь имеет свойство кристалла горной породы: в нем запечатлены лики первопроходцев, спрессованы их воля, талант. И снежные здешние горы обладают не только высотою отметок над уровнем моря, но также и высотою духа.

Если что вырастало на ниве хибинского снега, так это чистые помыслы, красивые судьбы, рыцари без страха и упрека. Не сами по себе вырастали, а вместе с шахтами, дорогами, обогатительными фабриками, метеостанциями Снежной службы, домами, городами.