Пульс Хибин. Сборник

Вхождение заняло примерно полчаса и отняло много сил. Хозяева поняли, что мы уже проголодались, и мигом усадили нас за стол без всяких литературных вступлений к еде. Это было чутко с их стороны.

Еду я описывать не буду. Это не входит в мои задачи.

Разговор шел о книгах. В этой семье было много книг, причем самых отборных, свидетельствующих о безукоризненном литературном вкусе хозяев. Врач оказался классическим книголюбом, а его жена — замечательной хозяйкой. Опять меня тянет описать стол, но я все же удержусь.

И вот о чем мы говорили там, за Полярным кругом, среди снегов, глубоким вечером. Мы говорили о том, какие книги каждый из нас взял бы на необитаемый остров. В количестве десяти штук. Ничего не скажешь, актуальная тема!

— Значит, так, — предвкушая удовольствие, начал врач. — Сервантес, Рабле, «Гамлет», Достоевский...

— А Данте? — перебил его друг семьи, химик. — А Гомер, наконец?

— Вот еще глупости! Гомер! Я же собираюсь там читать, а не устраивать показательную библиотеку!

И они очень быстро устроили грандиозный интеллектуальный спор. Свифт, Лев Толстой, Гоголь... Да нет, не Лев Толстой, а все-таки Достоевский! Нет, Лев Толстой!

— А Пушкин?! Батюшки! Пушкина-то забыли!

— Это ты забыл, а у меня он уже давно в чемодане! — кричал химик.

В общем, было такое впечатление, что у каждого из них на руках путевка на необитаемый остров. И осталось только решить, что же они будут там читать и перечитывать.

— А какую книжку взяли бы вы? — спросил меня хозяин.

— Записную, — сказал я.

Вошла жена хозяина и что-то сказала ему на ухо. Врач тут же встал из-за стола и сказал:

— Извините, я сегодня дежурю на экстренных. Вызов.

Он сказал это очень просто, без какого-то подчеркивания или сожаления. Очень буднично сказал и сразу ушел. А ведь можно было хоть чуточку покрасоваться собственным героизмом, показать нам, что долг врача зовет его к постели больного и так далее. Он ничего этого не сделал. Может быть, потому что уже тринадцать лет живет здесь с семьей и видел всякое. Или потому, что относится к своей работе так, как нужно относиться ко всякой работе. Профессионально. В конце концов, если ты выбираешь всерьез какое-то дело, то тем самым выбираешь и все трудности и даже несчастья, связанные с ним. И сетовать на них или гордиться тем, как ты их преодолеваешь — смешно и глупо.

Когда он вернулся через два часа, перед самым нашим уходом, то на вопрос, по какому поводу был вызов, ответил:

— Пустяки. Носовое кровотечение.

То есть, проще говоря, кому-то разбили нос, и он ходил ночью остановить кровь. Вот и все дела. И никакого возмущения и негодования. Это его работа, к которой он относится спокойно и честно. А вот возмущаться тем, что кому-то разбивают ночью носы — это уже не его дело.

Нет, я все-таки взял бы на необитаемый остров записную книжку.

Культработник

Иногда нам встречались фантастически деловые и энергичные люди. Такие, например, как культработник из Кировска. В его задачу входила организация нашего выступления в Доме культуры.

Когда мы вошли в его кабинет, он сидел за столом и дул в телефонную трубку с такой силой, будто делал ей искусственное дыхание. Одет и пострижен он был безукоризненно — стандартно. Взгляд как-то сам собой не задерживался на нем больше секунды.

— ...А я говорю — не ложить трубку! По вопросу писателей из Ленинграда занимается председатель горисполкома. Да, они уже у меня... Встреча с трудящимися в восемнадцать ноль-ноль. Машину к двадцати. Все!

Он положил трубку и вышел из-за стола осанистой походкой.

— Никаких накладок нет? — поинтересовался он, познакомившись с нами.

— Каких накладок?

— Организационных, — пояснил культработник.

Мы сказали, что никаких накладок пока не было, и пошли гулять в фойе, настраиваясь перед выступлением. В Доме культуры было тихо и спокойно, как в богадельне.

Когда часы показали шесть, стало ясно, что образовывается первая накладка. Культработник метал по телефону громы и молнии, однако число «трудящихся, пришедших на встречу», не превышало количества писателей.

— Культура все еще низка, — объяснял нам культработник, отрываясь от телефона. — На танцы идут, а на писателей не загонишь... Алло! Библиотека! Где ваши читатели? Вы мне ответите за срыв мероприятия!..

И так далее.

В конце концов народ все же собрался. Не слишком много, но достаточно для выступления. Культработник вызвал по телефону родственников и знакомых. Они сидели с чересчур внимательными лицами.

Чтобы загладить свою вину, культработник после выступления организовал нам питание. То есть заказал столик в ресторане. Сделал он это быстро и четко. По-видимому, это культурное мероприятие было им хорошо освоено.

В ресторане он сидел рядом со мной и говорил про какую-то субординацию в каких-то отношениях, про то, что здесь ему трудно продвинуться, потому что нет подходящей сферы деятельности, про заработки свои и своей жены. Жена тоже сидела с нами. На ней был потрясающей седины парик, а во рту блестело штук сорок золотых зубов.

— Знаете, сколько она получает? — доверительно шепнул культработник, наклоняясь ко мне. — Четыреста!