Пульс за сто

Когда принесли кофе, Геннадий Иванович, вконец разомлев от угощения и комфорта, вдруг сказал:

— Знаете, отчасти я вас понимаю. У нас, редакторов, быстро грубеет душа. Подумаешь, потерялась какая-то рукопись. Не все ли равно, если с почтой завтра придут новые десять и с большой вероятностью окажутся плодом труда очередных графоманов. — Он тут же добавил: — Я не имею в виду вашего отца. Ведь его рассказ я так и не прочел. Просто хочу сказать: на этой работе забываешь, что каждый автор для самого себя — единственный, а каждая новая рукопись — единственная в своем роде. Так что я вас понимаю. Тем более, речь идет об отце.

Кофе был хорош. Карпов даже захотел попросить еще, но постеснялся.

— А почему — отчасти?.. Когда мои родители… Вы знаете, они разбились в автокатастрофе. Я никого не ненавидел так, как водителя того КамАЗа. Он стал инвалидом, получил пять лет. Мне казалось — этого мало. Я потребовал пересмотра дела, но потом… потом забрал заявление.

— Почему?

— У этого мужика оказалось пятеро детей, с которыми он уехал из Средней Азии, когда на двери в очередной раз написали «Убирайтесь в свою Россию!». На гроши, что дали за дом, купил в деревне полуразвалившуюся избу для семьи — и подался на заработки. На работу по специальности его не взяли. Посадили в грузовик — без оформления, за половину зарплаты обычного водителя. Лихие девяностые… В тот день он провел за баранкой двенадцать часов подряд — и просто тупо уснул. Был ли этот человек виновен в смерти моих родителей? Конечно. Но месть… Она как-то потеряла смысл. Никакой суд не накажет его сильнее, чем уже наказала судьба. Кстати, я ведь тогда отказался ехать на дачу. Предлагал отправиться в воскресенье, но родители не захотели терять лишний выходной. Мы даже поругались из-за этого. Сколько раз с тех пор корил себя: почему не уговорил, почему просто ушел, хлопнув дверью?

— У каждого из нас есть свой комплекс вины, — согласилась Кристина. — Я тоже могла бы помочь отцу. Хотя, казалось бы, как? Он не сказал мне ни слова о своих литературных опытах. Видно, стеснялся. Или боялся, что начну критиковать. Олег показал мне рукопись уже после его смерти. Дочь, которой нельзя доверить сокровенное — плохая дочь. Сыну-то он открылся.

Обед подошел к концу. Подходила к концу и беседа. Оставалось лишь решить, что делать дальше. Здесь было, о чем подумать.

— Вы пошли против брата. Надеюсь, у вас не возникнет из-за этого проблем? — спросил Карпов.

— Не стоит обсуждать мои проблемы, — уклонилась от ответа Кристина. — Так или иначе, вы свободны и вам ничто не грозит.

— Насколько я успел узнать Олега Михайловича, он не из тех, кто легко проглатывает обиды.

— Я же сказала — это мои проблемы, и я их решу.

Кристина лишь повернула голову — официант немедленно оказался рядом. Персонал в ресторане был вышколен на совесть.

— Принесите счет.

«Через полчаса я буду дома», — подумал Карпов.

Официант, несколько замешкавшись, все же положил счет перед дамой. Та расплатилась, и они покинули ресторан. Машина уже ждала у входа.

— Напомните адрес, — попросила Кристина, заводя двигатель.

— Знаете, — сказал Геннадий Иванович, — отвезите-ка меня обратно.

Кристина уставилась на него.

— Опять?! — Она не стала скрывать раздражения. — Ну вот что. Больше я вас ни в чем убеждать не собираюсь. Просто оставлю здесь и…

— Вы не поняли, — прервал ее Карпов. — Я вам верю, но… Олег Михайлович… Не стану скрывать, я его боюсь. Возможно, мое освобождение и останется без последствий для нас обоих, но зачем рисковать? Раз никакой реальной угрозы нет, я спокойно поживу в квартире до окончательного разрешения ситуации. Если публикация состоится — все кончится по любому. Если нет… Я так понимаю, мне прочитают нотацию — и тоже отпустят. Ведь так?

— Так, — согласилась Кристина.

— Ну вот. У меня даже есть, чем заняться. Я начал писать роман, — признался Геннадий Иванович. — Так что скучать не буду.

Кристина очень внимательно посмотрела на него.

— Это ведь абсурдная мысль, что вы возвращаетесь ради меня?

— Абсолютно, — согласился Карпов. — Хотя настоящий джентльмен ответил бы иначе.

Он действительно боялся Сергеева. Зачем рисковать, загоняя того в угол? Но почему-то, отвечая Кристине, Геннадий Иванович не решился смотреть ей в глаза.

Глава семнадцатая

10 июля

16.40