Пушкин и императрица. Тайная любовь

Прощание Пушкина с Елизаветой Алексеевной произошло 6 сентября 1825 г. между ст. Ашево и Святыми горами, о чем свидетельствует рисунок Пушкина в рукописи «Полтавы». У текста: «Сам гетман сватов шлет». «Мария» – Елизавета Алексеевна, кутаясь в шаль, стоит у верстового столба – «238 верст от Москвы», – указывает Пушкин расстояние до Святогорского монастыря (см. маршрут следования Елизаветы Алексевны в Таганрог.) Именно потому, узнав об отъезде Елизаветы Алексеевны из Царского Села, Пушкин метался то в Псков, «лечить» свой мнимый «аневризм», то торопился в Михайловское. Об этой «скрытности», «‘тайности» его намерений увидеться с Елизаветой Алексеевной и тем навлечь на себя новые гоненья, говорят письма Жуковского и Вяземского: «Опомнись…», «Дон Кишот(!) нового рода…» (см. т. 13, № 198, 217, 211, 216). Ответ Пушкина: «Не демонствуй, Асмодей, это моя религия. Я уже не фанатик, но все еще набожен», – красноречиво отвергает домыслы биографов о «коляске», «Мойере» и прочих хлопотах, как о не состоявшемся «побеге» поэта за границу.

Вернемся к имени героини «Петербургской повести». Под стихотворением Болдинской осени 1833 г. «Воевода» Пушкин ставит дату «28 окт.» (то есть «Воевода» был закончен почти одновременно с «Медным всадником» (31 окт.).

Но 28 октября отсылает нас к дню поминовения мученицы Параскевы, нареченной Пятницей. Тем самым, известные стихи вольного перевода баллады Мицкевича «Дозор»:

Сколько лет тобой пылал я…И страдал и слезы лилВоевода все купил…

Я скакал во мраке ночиЧтоб твои увидеть очиРуку милую пожатьПожелать на новосельеМного лета и весельяИ проститься навсегда, —

являются как бы частью тех прощальных слов, которые Пушкин «в час незабвенный, в час печальный» мог говорить Елизавете Алексеевне 6 сентября 1825 г. Ср. Автобиографическое:

На небесах печальная луна (в др. вар.: ущербная)Встречается с веселою зарею…Так встретился, Эльвина, я с тобою.(Записаны стихи в 1825 г. 22 сентября (I))

Финал стихотворения 1833 г.:

Выстрел по лесу раздалсяХлопец пана не дождался:Прямо в лоб ему попал.(ПД 192), —

думается, имеет отношение к неожиданной смерти «Воеводы» – Александра I в Таганроге.

Таким образом эти два, столь различные произведения, также семантически отождествляются, еще раз подтверждая особенности образного мышления «поэта действительности».

Подытожим сказанное своеобразным эпилогом, который можно назвать

МИФОЛОГЕМА МАТЕРИ,

или

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

Согласно А. Лосеву «Миф – способ существования мысли, которая не-посредственно вплетена в бытие, в поступки человека». Иными словами, – мифологема, как и миф, основана на безусловной вере в ее образы, то есть религиозна. И если «мифическая эпоха – это эпоха первопредметов и первообразов (первое копье, первые поступки)», – то сюда же следует отнести и первую любовь, которая была «более по сердцу» Пушкину, «чем библия», что он и провозгласил в известном письме к лицеисту Кюхельбекеру в 1824 г. Этот мотив мы впервые встречаем в элегии, посвященной лицейским годам – «Дубравы, где в тиши свободы Встречал я счастьем каждый день». «О блаженство первой любви!» – ставит эпиграфом Пушкин стих из Виланда и заканчивает элегию той же формулой: «Тоски мучительную сладость и сердца первую любовь». Мотив развит в элегиях 1822–1823 гг.: «Вы нас уверили, поэты» и «Надеждой сладостной младенчески дыша», где, размышляя о смерти и бессмертии, Пушкин уносит с собой в «миры иные» две земные благости: мысль и первую любовь: «Как ничего? ни мысль, ни первая любовь?..» – и, соединяя воедино бессмертие души и память сердца, утверждает бессмертие первой любви, «Во мне бессмертна память милой. Что без нее душа моя!» (строки философа-Пушкина до сих пор не комментированы).

Но первая любовь – это, прежде всего, любовь младенца к матери. Как известно, Надежда Осиповна не любила старшего сына. Эта младенческая душевная травма явилась причиной интуитивного влечения поэта к женщине высшего порядка, к женщине-Матери и нелюбимому ребенку: «Так нелюбимое дитя к себе меня влечет», – признается он в «Осени» (отмеченной секирой!).

Таким «первообразом», «архетипом» по К. Юнгу, и является мифологема «Матери, ведущая к выявлению высшего женского существа, воплощающего преодоление власти Времени» – то есть бессмертие.