Пустые калории. Почему мы едим то, что не является едой, и при этом не можем остановиться

Бразилия – крупнейший в мире экспортер сои, которая в основном идет на корм животных в Китае, Европе и США. Большинство британских кур питаются бразильской соей. Благодаря огромным масштабам разведения сои она дешева. И, соответственно, это отличный ингредиент для производства УПП. По некоторым оценкам, более 60 % всей переработанной пищи в Великобритании содержит сою⁷, от зерновых хлопьев для завтрака и зерновых батончиков до печенья, сырных намазок, кондитерских изделий, кексов, пудингов, мясных соусов, лапши, выпечки, супов, приправ и т. д. Цельный соевый боб, впрочем, вы увидите только в составе эдамамэ (стручки сои, которые собрали до того, как они полностью созреют, а потом целиком сварили). Эдамамэ содержит сравнительно много сахара и свободных аминокислот, которые придают им сладковатый вкус умами.

Если вы едите не эдамамэ и не тофу, то любая соя, которую вы употребляете в пищу, проходит многоэтапную физическую и химическую ультрапереработку: бобы давят, разделяют на составные части и рафинируют, так что на этикетках вы можете встретить ее под множеством названий – соевая мука, гидролизованный растительный белок, изолят соевого белка, белковый концентрат, текстурированный растительный белок, растительное масло (простое, полностью или частично гидрогенизированное), фитостерины или «эмульгатор лецитин». По одному этому разнообразию названий понятно, насколько соя ценна для производителей.

Бо́льшую часть сои привозят в Баркарену с ферм, расположенных в сотнях километров южнее, в штате Мату-Гросу⁸. Скорее всего, вы видели фотографии уничтоженных лесов Мату-Гросу, даже если не узнали название: с одной стороны кадра – девственный тропический лес, потом – линия, проведенная словно по линейке, за которой начинаются соевые поля. Витор Винуэса, директор Archer-Daniels-Midland по южноамериканской логистике, с энтузиазмом заявил по поводу рекордного груза сои: «Мы определенно повторим это снова и не раз».

Пока мы пересекали Пару, набежали грозовые тучи и приблизились настолько, что река и небо, казалось, слились вместе. Мрак нависал над дальним берегом, а к тому времени, когда мы добрались до Муаны, ливень шел такой, что в воздухе уже было больше жидкости, чем газа. Водой пропиталось буквально все. Нам понадобилось пять часов, чтобы добраться сюда – в город, который служит шестой остановкой в трехнедельном маршруте плавучего супермаркета Nestlé.

Когда мы вышли на берег, трудно было не задуматься о развитии и эксплуатации, которые принесла с собой река общинам, живущим на берегах. Муана – красивая мешанина из хижин, пальм, радиоматч и кирпичных зданий. В городе живут несколько тысяч человек, это главный центр муниципалитета Муана, в котором около 40 000 жителей. Я опросил детей и местных официальных лиц, и рассказы двоих из них о проблемах, которые начались из-за Nestlé, особенно привлекли мое внимание.

Паула Коста Феррейра – директор местной школы; она энергична и властна, как и подобает отличным учителям. Она очень хорошо помнит корабль Nestlé:

– Он приплывал каждую неделю. В городе словно появлялся гипермаркет. Это было для нас в новинку, а работал он допоздна. Молодежь собиралась на нем. Первое, что произошло, – они снизили цены, продавали все дешевле, чем на местном рынке.

В сложной паутине утверждений о пользе для экономики, которые можно увидеть в пресс-релизах Nestlé, вы ничего подобного не найдете. Nestlé действительно дала работу нескольким людям, но никому из жителей Муаны. А низкие цены затруднили жизнь местным продавцам цельной еды. Плавучий магазин превратился из роскоши в необходимую услугу.

Коста Феррейра рассказала мне о нескольких местных детях с диабетом 2-го (связанного с питанием) типа. Я сначала подумал, что переводчик ошибся, потому что наличие даже одного ребенка с диабетом 2-го типа в таком маленьком населенном пункте – экстраординарное событие. Количество случаев должно равняться нулю. И совсем недавно оно и равнялось нулю. Такие вещи как раз очень «любит» скрывать статистика детского ожирения. Количество детей с ожирением во многих местах повысилось на сотни процентов, но в тех местах, которые пострадали особо, коэффициент роста равен практически бесконечности. Я не нашел никаких данных о том, что в этих регионах Бразилии были дети с диабетом 2-го типа до того, как там заработали предприятия вроде «корабля Nestlé».

Я пошел в маленький городской супермаркет Fruteira Pomar, где было много традиционной еды – рис, фасоль, ямс, папайя, помидоры, лук, – но немало и ультрапереработанной. Продавец сказал, что вообще ничего не знал о продукции Nestlé до того, как сюда приплыл плавучий магазин. А теперь он считает себя обязанным заказывать эти продукты, потому что покупатели начали их требовать. Не знаю, состоял ли замысел Nestlé именно в этом, но получилось все для них очень хорошо: даже самые крохотные магазинчики города сплошь уставлены продукцией Nestlé и УПП от других производителей.