Путь к социализму: пройденный и непройденный. От Октябрьской революции к тупику «перестройки»

Контрастом к этим выступлениям звучали речи Сталина, Эйхе, Шеболдаева и ряда других делегатов, пытавшихся все недостатки в сельском хозяйстве списать на классового врага. Шеболдаев, в частности, приводя цифры хлебозаготовок на Северном Кавказе, — в 1930 году — 123 млн пуд., в 1931 году — 187 млн пуд., в 1932 году — 112 млн пуд., в 1933 году — 137 млн пуд., — объясняет падение заготовок в 1932 году кулацким саботажем[828]. Но затем он сам приоткрывает истинную причину этого сокращения, когда сообщает, что в среднем на трудодень колхозник получал в 1931 году — 2,1 кг зерна, в 1932 году — 1,4 кг, в 1933 — 3,5 кг

[829]. (Напомню, что в среднем по стране в 1932 году на трудодень давали 2,3 кг зерна). Это означает, что для того, чтобы обеспечить в 1932 году даже такую заготовку зерна, которая была почти на 40 % ниже прошлогодней, у крестьян отняли 1/3 и без того низкой прошлогодней нормы потребления, оставив им зерна на 40 %

меньше, чем в среднем по Союзу. Вместо того, чтобы поддержать крестьян в неурожайный год, их стали терроризировать чрезвычайными мерами. И после этого Шеболдаев приносит благодарность комиссии Кагановича, немало поусердствовавшей для такого ограбления крестьян Северного Кавказа! (Более детальный анализ экономических условий в сельском хозяйстве, сложившихся в 1932-33 годах, дан в предыдущей главе).

Критические выступления на XVII съезде не превратились в открытую полемику между сторонниками прекращения репрессивного нажима на крестьянство и сторонниками раздувания «классовой борьбы» в деревне. Последующие политические события, когда террор обрушился на большинство делегатов XVII съезда, практически независимо от занятой ими позиции, отнюдь не способствовали урегулированию принципиальных вопросов аграрной экономики.

Целый ряд частных проблем, разумеется, так или иначе разрешался. В третьей пятилетке произошли некоторые сдвиги в области расширения возможностей материального стимулирования колхозников (которыми, впрочем, могли воспользоваться лишь экономически крепкие колхозы). В 1940 году был введен новый порядок планирования хлебозаготовок, несколько приближавший установление заданий по сдаче зерна к реальной хозяйственной ситуации[830]. В том же году на Украине были введены доплаты колхозникам за рост урожайности и продуктивности скота[831]

. СНК СССР рекомендовал распространить этот порядок и на другие районы страны.

Но сколько-нибудь существенные изменения в экономическом положении сельского хозяйства произошли лишь в 50-е годы. Все же, несмотря на глубокую деформацию экономических связей между промышленностью и сельским хозяйством, в третьей пятилетке начали сказываться те преимущества, которые связаны с переходом к крупному механизированному земледелию. В сельском хозяйстве происходил рост производительности труда. Хотя объемы производства продовольствия топтались в основном на месте, шел довольно быстрый рост производства технических культур — не в последнюю очередь благодаря экономически обоснованным ценам на эти культуры. И, кроме того, эти объемы производства достигались при сократившейся численности сельского населения. Если в 1926 году каждый крестьянин кормил, кроме себя, еще одного человека, то в 1939 году — более трех[832]. Но сказать, что все это было достигнуто благодаря системе неэквивалентного обмена с деревней и бюрократического шаблона в планировании заготовок, значило бы пойти против исторической правды. Эта система, наоборот, подрывала эффект от преобразования социально-экономической и материально-технической основы аграрного сектора, глубоко искажая социалистические производственные отношения.

2.3. Деформация социализма: за и против

Сложившийся в советской экономике в 30-е годы хозяйственный механизм приводил к глубоким бюрократическим перекосам в формирующихся в советской системе производственных отношениях социализма. Сосредоточение хозяйственно-распорядительских функций в руках узкого круга руководителей, фактическая монополизация ими этих функций и значительная несамостоятельность широких кругов рабочего класса в осуществлении управленческих функций накладывали серьезный отпечаток на механизм реализации всех социалистических производственных отношений.