Путь серебра

– Когда мы тем вечером готовились отплывать, – сразу начал Годо, – нас вызвал к себе Грим-конунг и предложил взять две лодьи с его долей добычи. Он должен был прикрывать отход, и ему было некогда возиться с этими лодьями, так он сказал. Я их и забрал. Обе были нагружены этими вот мешками. Там еще сидели две женщины. Это тоже была добыча Грима-конунга, и он один во всем войске забрал их из Тавьяка, с нашей зимовки. Мы увели их вместе со своими. И так и везем всю дорогу…

Он повернул голову к Свену и вопросительно взглянул на него: дальше рассказывать? И не успел Свен кивнуть, как Олав сам задал вопрос:

– И куда же делись эти женщины?

…Женщины так и сидели в лодье, кажется, один раз боязливо выбрались оттуда до ближайших зарослей осоки по нужде. Свен видел этих двух уже много раз – Грим возил их с собой с первого лета похода, – но только издали. А может, это были не те же самые: они попадались ему на глаза, только закутанные в полосатые покрывала до бровей. По войску ходили слухи об их баснословной красоте – дескать, самые красивые из всей земли сарацинской. Большие продолговатые темно-карие глаза под черными бровями и впрямь были красивы, всего остального Свен не видел. Теперь, когда стало ясно, что Грим за своим имуществом не придет, Свен мысленно за голову схватился: теперь и двух его девок им с Годо домой везти?

Рано забеспокоился…

Кто-то замахал ему рукой от крайних лодий. Он подошел: там стоял носатый Хавлот, Амундов шурин, первый боярин и заодно лекарь, пожалуй, лучший во всем войске. Свен было подумал, что тот пришел проведать Халльтора и прочих раненых, но тут увидел возле него бужанина Добродива, Чернигу и Унерада. Этим-то чего здесь нужно?

Хавлот, зрелый, но еще не старый мужчина, имел такое же длинное лицо, как у Амунда, и крупный нос. Лицо его всегда имело тревожное выражение, и сегодня он, нахмуренный, выглядел не веселее обычного.

– Где твой брат?

– Он спит. – Свен скрестил руки на груди. – Что вам нужно?

– Позови его. Люди… – Хавлот посмотрел на Чернигу, – эти мужи надумали кое-что важное.

– И что вы надумали? – с подозрением осведомился Свен.

Чернига и Унерад переглянулись. Сыновья Альмунда, возглавлявшие северное войско, пользовались славой людей упрямых и задиристых (хотя заслужена она была больше Годредом, чем Свеном).

– Мы надумали, – подтвердил Чернига, – но князь Амунд нас поддержал. Мы рассудили, что если князь Грим погиб, то негоже отправлять его в Нави без погребальных даров и женки. У вас его добыча – надо выбрать одну девку с добром кое-каким и вслед за ним отправить.

– А вторую, – подхватил Унерад, – надо Итиль-реке пожертвовать, чтобы хранила нас по пути и в беду больше не давала.

Свен вдохнул, собираясь возразить, но не нашел что сказать.

– А кто будет это делать? – Он посмотрел на Хавлота: – Ты и тому обучен, мудрец?

– Князь будет, – отрезал Хавлот. – У нас есть князь. А вы… – он взглянул за спину Свену, где подходил еще более хмурый спросонья Годо, – обсудите со своими людьми, если хотите. Но добыча Грима – не ваше имущество, и лучше будет хотя бы часть отдать хозяину.

Годред не мог без споров согласиться ни с единым словом, исходящим от Амунда плеснецкого, поэтому пришлось идти к нему. Свен в душе нашел предложение разумным и жалел, что из-за упрямства брата приходится зря тратить время, которого и так мало. Трогаться дальше стоило как можно скорее – незачем оставлять хакан-беку возможность прислать им вдогонку отдохнувшее и выправившее ряды войско. Но спор разгорелся нешуточный – не только из-за двух сарацинок, но из-за всего внезапно образовавшегося Гримова наследства. Амунд едва упомянул, что объяснит это решение Хельги Хитрому, который, как наследник своего сына, захочет узнать судьбу его посмертного имущества, как Годо немедленно взвился.

– Почему это Хельги? – С изумленным и вызывающим видом он упер руки в бока. – Ты забываешь, что Грим был женат! Его жена – дочь Олава, госпожа Ульвхильд, она ждет в Хольмгарде. Она – его наследница, а может, у нее и ребенок уже есть! Олав-конунг захочет узнать о судьбе наследства его дочери, а может, и внука! И Олав получит все, что Грим поручил нам сберечь, до последнего мятого кувшина!

– Того, которым ты от хасанов отбивался, – пошутил кто-то из сидящих на земле телохранителей Амунда, и князь улыбнулся.

– И того кувшина! – без улыбки подтвердил Годо.

– Отец Грима тоже имеет право на часть его имущества, особенно когда он дал сыну войско для похода, – напомнил Амунд. – И будет лучше всего, если мы разделим его – одна лодья останется у вас, а другая будет у меня.

– Почему – у тебя? – удивился Годо. – Если бы мне это сказал Фредульв или еще кто-то из киян, я бы понял. Но ты не человек Грима или Хельги. Из киян здесь никого нет…

– Есть мы, – возразил Унерад и кивнул на Божевека. – Мы – люди Олеговы. И добро, что ему причитается, довезем со своим вместе… коли боги дадут нам самим домой воротиться.