Путешественница

— О, узнаю настоящую леди, — важно пробасил Джейми. — У нас есть всего шесть дней, пока не началась свистопляска. Значит, найти мальчишку нужно за это время — другого не будет. Отправлюсь в Роуз-холл.

Джейми, как и я, не спал всю ночь и теперь сладко зевал. До самого «Дома голубой горы» мы хранили молчание. Дом спал, когда мы пробрались в наши комнаты.

Я не стала развешивать одежду по вешалкам, а просто сбросила верхнее платье на пол, бросила на окошко булавки и пришла в спальню в одной ночной сорочке, белевшей во тьме. Джейми тоже был полуодет; он стоял в рубашке и глядел в окно.

Услышав, что кто-то идет — а это могла быть только я, — он сделал предостерегающий жест, чтобы я не шумела, и показал:

— Вон, ты только посмотри на них.

Ламантины, серые и толстые, плескались в лагуне, показывая округлые бока и снова погружаясь в воду. Они переговаривались между собой, издавая жутковатые завывания, а ранние птицы уже слетались на деревья. Больше в мире никого не было.

Встающее солнце позеленило воду, и лагуна заиграла красками. Мы были очень утомлены, но от этого чувствовали друг друга еще острее.

Благодаря Джону Грею я узнала о жизни Джейми все, что мог рассказать чужой человек, и больше не ревновала. Но почему же сам Джейми ничего не сказал, почему утаил от меня, что у него есть сын? Боялся? Не захотел доверить мне такую тайну? Любил ту женщину — мать еще одного ребенка? Грей не мог знать всего, и об этом следовало спросить самого Джейми, как ни тяжело мне это было.

Даже если она умерла, он может чтить ее память и любить ее не меньше. Меня же он любил все эти годы.

Нужно было заставить себя спросить, иначе я буду мучиться. Я сглотнула ком в горле и открыла рот, оценивая состояние Джейми.

Он хмурился и размышлял о чем-то. Я сочла это состояние благоприятным для своего вопроса и несколько бесцеремонно ляпнула:

— Что за грустные мысли?

Бессознательно я оттягивала время, боясь услышать признание в любви незнакомке. Просить Джейми успокоить меня было гадко: ему тоже требовалась помощь, не все же мне ее оказывать.

— Думаю о китайце. О чем же еще мне думать, — сказал Джейми, глядя на ламантинов в лагуне.

Убийство оставалось убийством, убийца скрылся, но между нами появилось нечто новое, и это требовало куда больше внимания, чем все убийства вместе взятые.

— И что ценного приходит в голову? — поинтересовалась я.

— Что Уиллоби не мог этого сделать. Это раз.

Стекло хранило следы пальцев Джейми.

— А второе… то, что он был крайне одинок, даже среди нас.

— Странник в чужой стране, — задумчиво проговорила я. Припомнился белый полет стихотворения мистера Уиллоби, которое он вверил морю и ветру.

— Именно так.

Джейми поелозил по волосам.

— Мужчина, будучи таким одиноким… Может быть, ты обидишься, но я все же скажу: мужчина ищет женщину, чтобы забыть свое одиночество.

Шотландец опустил взгляд на пол.

— Поэтому я женился на Лаогере. Нельзя сказать, чтобы я не жалел ее — я жалел. И девочек ее жалел. И уж тем более нельзя сказать, что я не мог жить без того, чтобы не спать с кем-нибудь!

Губа его дернулась, но он продолжил:

— Мне нужно было во что бы то ни стало знать, что я не одинок, а если женщина не могла жить со мной, то хоть забыть свое одиночество. Китаец хотел, чтобы женщина помогла ему забыть себя, но она не захотела этого делать, она отказала ему, — бесстрастно заключил он, глядя вдаль.

— Так что он вполне мог убить ее.

Посередине лагуны плыла самка ламантина, неся на себе детеныша.

Это зрелище наверняка вызвало у Джейми те же мысли, что и у меня, потому что он вздохнул и поворотился в мою сторону.

Он выглядел усталым, но решительным, таким, каким он обыкновенно шел на битву.

— Клэр…

По имени к своей «англичаночке» Джейми обращался в исключительных случаях.

— Клэр… Я хочу кое-что тебе сказать.

— Что такое? — я ответила машинально, а потом поняла, что не хочу слышать от него ничего такого, и отпрянула, зная, что он сейчас скажет.

Джейми удержал меня за руку и сунул в мою ладонь какой-то предмет. Нетрудно было догадаться, что это было: изгиб деревянной рамки и следы краски на ней.

— Клэр… я не говорил тебе… у меня есть сын… — выплюнул Джейми.

Я поглядела: это был такой же портрет, какой показал мне Грей. На нем был тот же самоуверенный мальчонка с дерзким взглядом слегка раскосых глаз, которого я видела в кабинете губернатора и который мог бы быть Джейми в детстве.

— Об этом не знает никто, даже Дженни.

А вот этому я не поверила и решила переспросить:

— Что, правда не знает?

Ламантины, заслышав наши голоса, отплыли, но вскоре вернулись, увидев, что мы не представляем для них опасности.

— Нет, не знает… Это было, когда я был в Англии. Об этом никто не знает, потому что он носит чужое имя, потому что… потому что он бастард, незаконнорожденный.

Мне почудилось или Джейми покраснел? Солнце ли упало и порозовило его своим лучом?

— Я оставил его, когда он был совсем ребенком. И больше не видел.

Он закусил губу и забрал у меня портрет, свободно лежавший в его широкой руке. О, Джейми многое бы отдал, чтобы на его руке действительно покоилась детская головка!