Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы

Пока мы, воодушевленные встречей и едой, пересмеивались за столом, все шло неплохо, но стоило нам обменяться парой ничего не значащих мелочей, как повисла пауза. Нужно было о чем-то говорить, и я, сообразив, что не слышу обычной детской возни, привычной для Лаллиброха, спросила:

– Как твои детишки? – Лучше бы мне не спрашивать об этом – лицо Дженни исказила страдальческая гримаса.

– Все в порядке, разбойничают, как всегда. – Она слегка запнулась, отвечая. – И внуки тоже туда же. – Упоминание о внуках развеселило ее.

– Большинство отправились к младшему Джейми, – пришел на помощь жене Эуон. – Девочки решили помочь его семейству, ведь у них опять пополнение. Майкл в Инвернессе, везет посылку от французов.

Эуон покосился на Джейми, тот наклонил голову, и Эуон неуловимо кивнул ему в ответ.

Я не могла взять в толк, что они говорят друг другу кивками.

Казалось, что от каждого сидящего в гостиной исходит своя аура, наполненная разнообразными эмоциями, причем противоречащими друг другу. Очень хотелось, чтобы не произошло взрыва.

Чуткий Джейми уловил это напряжение и смело взялся за дело. Он прочистил горло, пристально взглянул на Эуона и разом разрубил гордиев узел:

– Мальчишка приехал с нами в Лаллиброх.

Отец означенного мальчишки издал вздох.

– Даже так? – посуровел он.

Все, что было сказано раньше, стало неважным. Все шутки умолкли, сидящие в комнате обнажили мечи и были готовы схлестнуться.

Джейми был полон решимости отстаивать честь племянника.

– Эуон, твой мальчишка замечательный, – твердо сказал он.

– Ты так думаешь? – встряла Дженни, насупив брови. – Ты ведь не знаешь, что он вытворяет дома. Думаю, что при тебе он не выкидывает коленец, правда ведь?

Она намеревалась продолжить, поэтому брат приготовился отразить новый удар.

– Хорошо, что ты его защищаешь, Джейми, – прибавил Эуон. – Да только надо бы послушать, что скажет сам парень, коли он расскажет и коли ты не перечишь. Куда он пошел?

Губы Джейми дернулись, но ответ был дипломатичным:

– Насколько я помню, он собирался вымыться и причесаться, прежде чем прийти сюда. Стало быть, он в судомоечной.

Джейми тронул рукой мою ногу, предупреждая, чтобы я молчала. Поскольку он ничего не сказал о том, что нас встретила Джанет, это значило, что девушка сама сбежала, чтобы… чтобы увидеть меня и посмотреть на Эуона. Значит, никому не следовало знать об этом.

Движением век я дала знать, что соглашаюсь с его предложением. Упоминание о поведении Джанет могло только подлить масла в огонь.

Эуон пошел на поиски сына. По стуку его деревянной ноги было ясно, что он направился в мойку. И правда, через несколько минут он вернулся, сопровождаемый сыном.

Отпрыск Мюрреев, блудный сын Эуон изрядно постарался и теперь выглядел хоть куда. С помощью мыла, горячей воды и бритвы он преобразился: впалые щеки горели от того, что были выскоблены бритвой, голова была вымыта, и с волос текло на воротник, плащ был вытрушен, рубашка была застегнута на все пуговицы. Чистые волосы он зачесал очень гладко, поэтому половина головы юнца блестела, а вторая оставалась опаленной. Были и дискредитирующие обстоятельства, как-то: дыры на штанах, отсутствие шарфа. В целом Эуон производил впечатление приговоренного к расстрелу, настолько понурым он был.

– Мама… – прошептал он, явившись на глаза матери. Голова его бессильно поникла.

– Эуон, сынок… – проговорила она ласково. Сын не ожидал такой нежности.

Дженни ободряюще улыбнулась ему, когда он поднял на нее глаза.

– Как хорошо, что ты дома.

Юноша просиял, будто его помиловали, отменив казнь и заменив ее каким-то более легким наказанием. Но стоило ему встретиться глазами с отцом, как он снова уставился в пол.

Эуон-старший недовольно хмыкнул. Я не узнавала его, таким торжественным и суровым он был сейчас, больше смахивая на пастора Кэмпбелла, чем на добродушного Эуона Мюррея.

– Ну что же, сынок, говори, если ты хочешь что-то рассказать.

– Я… Мне… – Бедняга вконец стушевался и не смог кончить фразы. Вторая попытка обвиняемого взять слово была не лучше первой: – Э-э… мне нечего сказать.

– Ну-ка, смотри мне в глаза! – прекратил его мучения отец.

Эуон-младший, хотя и поднял глаза от пола, так интересовавшего его, недолго смотрел на отца, поминутно кося в сторону.

– Знаешь ли ты, как жила мать все это время? Не знаешь? Конечно, где тебе знать? – напустился отец. – Ты ведь смылся, не говоря ни слова. Что нам было думать? Съели ли тебя волки? Убили ли разбойники? Три дня прошло, пока мы получили письмо. А что было бы, если бы Джо Фрэзер не принес его, а?

Парнишка снова пристально изучал половицы, то ли напуганный тоном отца, то ли осознавший свою вину и понявший состояние матери.

– Джо должен был справиться раньше, – предположил он.

– О да, ну и весточку ты нам оставил! – Эуон был красен, как помидор, и, распаляясь, краснел еще больше. – Ну и письмецо! «Отбыл в Эдинбург» – только и всего! Где просьбы благословить, где извинения, где, в конце концов, адрес? Куда писать? Через сколько дней, месяцев, лет тебя ждать, скажи на милость? «Отбыл в Эдинбург» – понимай как хочешь!