Путешествие идиота

И мы все потопали на выход мимо безликих настороженных морд. Опустив глаза и кляня себя за глупость.

– Эти на восемнадцатой палубе обитают, – кивнул Йозас на охрану. – Отдельно от всех. Как собаки цепные. У них и спиртное есть. И кормят их как на убой.

– Копы поганые и есть, – сказал Милан громко. Правда, на палубу плевать не стал. Плохая примета. Пусть авианосец и похож на летучую тюрьму, но это все же наш корабль. А охранники внимательно на него посмотрели. Это только кажется, что они одинаковые и равнодушные. Как бы не так. Голову даю на отсечение – они ему это припомнят.

Герб появился на следующий день, когда я отсыпался после очередного вылета. Еще сутки его никто не видел – отсиживался в каюте. Потом появился в кают-компании. Сам, без стюарда, молча взял поднос на раздаче, сел за пустой столик и начал жадно есть. Съел две порции мяса, умял огроменный ломоть хлеба и выпил три чашки горячего бульона. И ни на кого при этом не смотрел, только в тарелку. На вопросы отвечал односложно и тоже неохотно. Так что все от него быстро отстали.

Глава 46. Нежданная весть

Я вскакиваю со шконки, тру глаза, разбуженный хриплым голосом.

– Капитан Уэллс, получите письмо, – раздается в динамике над дверью.

Письмо? Мне? Чертыхаясь, активирую свой терминал. Неужто обязательно было будить меня таким образом? Решаю дать дежурному связисту в морду. Сразу, как только он сменится. Этот лысый Пабло в свитере с протертыми локтями всех достал своим юмором. На часах два тридцать ночи. Я свалился спать в час, сразу после вылета. Третьего за сутки, между прочим.

На фоне каюты с обшарпанными переборками и постели со скомканным армейским одеялом голубовато-белая голоматрица смотрится нелепо. Как воздушное бальное платье с открытой спиной у заляпанного мазутом наливного терминала. В заторможенное сном сознание, наконец, проникает мысль – я никогда ни от кого не получал писем. Моя мама умерла пять лет назад. Отца я не знал. Сведений о других родственниках у меня нет. Триста двадцатый уверяет – он рылся в полицейских и военных архивах. В открытой их части. Ничего там нет. Тем более интересно: кто это мог меня отыскать? Секунду подумав, решаю, что это неугомонный Васу. Вот уж не думал, что он на «ты» с поисковыми службами Сети.

«Дорогой Юджин.

Представитель охранной фирмы сообщил мне, что ты отказался от их услуг. Я встревожена. Надеюсь, ты не счел мое участие оскорбительным. Рада, что ты смог избавиться от шавок нашего попутчика. У меня душа была не на месте, когда представляла, что они с тобой могли сделать. С трудом смогла найти твои следы. Должна предупредить, что «Криэйшн корп», куда ты завербовался, имеет дурную репутацию. И там всегда не хватает людей. Надеюсь, тебе не нужно объяснять, почему. Если хочешь выбраться из этого гадюшника, пожалуйста, сообщи мне. Поверь, я очень хочу помочь тебе. Буду рада, если сможешь ответить. Очень хочу тебя увидеть. Мы так неожиданно расстались тогда. Адрес, который ты видишь – мой персональный коммуникатор, канал защищен.

Обнимаю,

Мишель.»

Вот так. Ни больше, ни меньше. Баронесса Радецки фон Роденштайн. Собственной персоной. Сон сразу как рукой сняло. Влезаю в старый технический комбез. Удобен он, будто вторая кожа. Как привычные домашние шлепанцы. Иду в кают-компанию выпить кофе.

Отсек пуст. Тихо гудит вентиляция, пахнет оладьями. Стюард Павел сонно улыбается мне из-за стойки раздачи. Только что присел. Очередная смена пилотов едва убралась прочь, и парень приходит в себя. Весь персонал «Будущего Земли» вкалывает на износ, по четырнадцать-шестнадцать часов в сутки. Диспетчеры, техники, медики, пожарные, палубные команды, машинное, электромеханическая часть. Стюарды не исключение. Машу ему рукой – сиди, я сам. Негоже лишать парня законного пятиминутного перекура. Вот-вот смена вахты и ему снова вкалывать, разнося еду и убирая со столов.

Нацеживаю из кофейного автомата большущую кружку капучино. Выбираю рогалик посуше. Мишель, Мишель... Что ж ты со мной делаешь, госпожа баронесса? Какое тебе дело до полузнакомого недоумка, случайного попутчика?

Внутри щемит. Кружка греет ладони. Триста двадцатый затаился в ожидании.

«Такие вот дела, дружище», – говорю ему.

– Эээ... Юджин?

Поднимаю глаза. Павел стоит, смущенно улыбаясь.

– Чего тебе, Павел?

– Тебе когда лететь?

– В восемь.

– У меня коньяк есть. Хочешь пару ложек в кофе? – шепчет он.

– Давай.

Павел исчезает и приносит маленькую бутылочку с белой наклейкой «Уксусная кислота».

«Для конспирации» – поясняет стюард. Плещет чуть-чуть в мою кружку.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста. Будет надо – не стесняйся.

Спохватываюсь.

– Сколько я должен?

Он широко улыбается.

– Это подарок. Для своих.

Его улыбка выдает возраст. Когда он так улыбается, видно, что он вовсе не тот парень средних лет, каким кажется. Внезапно думаю, что ему тоже несладко. И одиноко. Иначе с каких коврижек он бы тут оказался? И улыбаюсь ему в ответ.

– Если играешь в шахматы, забегай в два-ноль-восемь, на четырнадцатой. Мы там иногда собираемся.

– Что это – два-ноль-восемь?