Путешествие идиота

– Что-то вроде клуба. Играем в шахматы, треплемся, танцуем. Иногда поем. Там нормальные парни собираются, синюков нет. Им с нами неинтересно. И женщины тоже бывают.

– Женщины?

– Ну да. Мы же не монахи, – снова улыбается он. – Да и им надо где-то себя показать. Чтоб все было пристойно.

– Я думал, женщины тут – не подходи – укушу.

– Разные есть. Некоторые и вовсе того. Шлюхи, в общем. Есть те, что даже за деньги. Только чтобы начальство не знало. Есть хорошие бабы. Среди спецов дур мало, ты же знаешь. Правда, они с пилотами не слишком корешатся. Только познакомишься, во вкус войдешь, а он раз, и того...

Я озадачен. Надо же, пилоты и черная каста. Все наоборот, не как раньше на службе. Павел истолковывает мой взгляд по-своему. Смущается. Начинает оправдываться.

– Я не то хотел сказать, – бормочет он. – Ну, просто бывает иногда... Ну... с заданий не возвращаются...

– Да ладно, дело житейское, – прерываю его сбивчивый говорок.

И впрямь – не надо быть шибко умным, чтобы увидеть, как тут дела обстоят. Не зря же столько охраны на борту. Нас было человек тридцать пять. Наверное, примерно столько прибыло и в прошлый раз. Осталось пятнадцать. Расход – один-два пилота в неделю. Потому они и в дефиците. С машинами проще. Ченг говорит, что половина трюмов забита законсервированными «птичками». Видимо, «Криэйшн» их оптом закупила. На вес.

Допиваю свой кофе. Мишель, как заноза, сидит внутри, и ее не вынуть. И понять не могу, чего я так взвинчен. Ведь простая попутчица. Взбалмошная аристократка.

Некстати вспоминаю ее теплые губы, ее возбужденный смех в казино. Крохотную морщинку на гладком лбу. Темно-серые глаза, что видят тебя насквозь.

Внезапно решаюсь. Вот возьму, да и отвечу. А почему нет? Что мне за это будет? Что с того, что она обедает с президентами, а муж ее – крутая шишка? Я мужчина. Мужчине страх не к лицу. И, черт меня подери, почему я боюсь признаться в том, что хочу ее видеть?

Кают-компания постепенно наполняется. Усталые люди, сменившиеся с вахты, шаркают ногами по палубе. Отрывисто переговариваются, заказывая еду. У многих глаза слипаются. Ужинать – и спать. Сон тут такая же ходовая валюта, как и на самой настоящей войне. Всегда в дефиците. Павел носится между столиками, как ракета. Киваю ему на прощание. Он улыбается на бегу.

Потом я долго лежу на узкой шконке, укутавшись в одеяло. Тихонько слушаю ребят под названием «Энималз». «Звери», – так перевел это слово Триста двадцатый. Странное название. Люди тогда сходили с ума от ложного чувства свободы.

В каюте прохладно. Климатические системы, давно выработавшие ресурс, барахлят без должного ухода.

Сон не идет. Я думаю о том, что напишу Мишель. В голове теснятся всякие глупости. Возьму вот и напишу про то, как мы тут воюем. Ей, наверное, будет интересно. Да и цензуры особой тут быть не должно. Все же не настоящая война. Дотягиваюсь до стенного рундука. Проверяю – на месте моя многострадальный пенал. Как ни странно, тут я беспокоюсь о его сохранности меньше, чем на роскошном лайнере. Мои товарищи-синюки оказались порядочнее всяких расфуфыренных банкиров да промышленников. Менее любопытными – уж точно.

Триста двадцатый интересуется, не помочь ли мне заснуть.

«Тебе надо выспаться перед полетом. Твое тело испытывает большие нагрузки и не успевает восстановиться», – важно сообщает он.

«Зануда», – улыбаюсь я. И сон опускается на меня черным звездным одеялом.

Глава 47. Отсек Два-ноль-восемь

Вчера мы прощались с наставниками. Все они отработали контракты, и никто не согласился продлить. Кроме «Кузнечика». Крепкого седого парня со странным именем Збигнер. Он тут дольше всех. Этот контракт у него будет четвертым по счету. Все говорят, что Збиг чокнутый. Играет в русскую рулетку. А по мне, так ему просто некуда возвращаться. Или незачем. Дольше его тут торчит только Крамер. Иногда мне кажется, что он изначально прилагался к нашей посудине. В качестве стандартного оборудования.

Несмотря на строгий сухой закон, ветераны умудрились выставить выпивку – вполне приличный натуральный виски. Все приложились по чуть-чуть. Кроме тех, кому через час на вылет. Те, кому на вылет, символически подняли стаканы с минералкой. Говорить было особенно не о чем. О чем вообще можно говорить с людьми, с которыми познакомился неделю назад и с тех пор перекинулся едва ли десятком слов? Да и то по дороге с инструктажа в ангар. Или из ангара в каюту, когда усталость с ног валит и не до разговоров. В общем, старики вставали, поднимали стакан, и просили беречь «кобыл». Глупых советов нам никто не давал. Тут у всех новичков не один год налета, учить их не надо. Парни просто отваливали и по традиции проставлялись. Как положено, в общем. Все это понимали, и в душу никто никому не лез.

Йозас сказал мне:

– Главное – друг за друга держитесь. Тут не любят спасательные экспедиции отправлять. Только если наедешь как следует. Поэтому следи за тем, кого где собьют. Если катапультировался – требуй эвакуацию.

– Ясно.

– И замочите, наконец, эти гребаные авианосцы, – желает он напоследок.

– Постараемся, Йозас.