Путешествие критика, или Письма одного путешественника, описывающего другу своему разные пороки, которых большею частью сам был очевидным свидетелем

" Государь мой! — сказал он ему, лежа на смертном одре, — вы некогда намерены были доставить мне величайшее благополучие названием вашего сына. Ныне лишая меня оного, лишаете и жизни. Я заклинаю вас простить вашу дочь — мою невесту — в той слабости, которая была некогда освящена согласием родительским, и которая теперь уже предосудительна. Прошу также сказать моей…. (он не мог наименовать ее), чтобы она повиновалась вашей воле. Сим может успокоить как вас, так и того, которой, лишаясь ее, умирает. Силы его оставили, и он не мог более говорить. Он вздохнул — и это был последний вздох его. Сам виновник сей трагической смерти тронут был до слез. Потом, оборотившись ко мне, просил меня уговорить его дочь к слепому повиновению воле родительской и объявить ей последние слова покойного. Хотя сие препоручение показалось мне слишком трудным, но неотступные просьбы откупщика и других, при сем случае присутствующих, убедили меня склониться на их требование. Мы взошли в комнату несчастной. При виде нас она изъявила какую-то робость, которая столько свойственна сердцам чувствительным, когда они смущаются каким-нибудь горестным предчувствием, и смотрела то на меня, то на отца своего, то опять на меня. Мы также молчали. Наконец отец прервал молчание сими словами: "Я приказываю тебе с завтрашнего дня повиноваться воле моей и забыть на всегда того, в сердце коего ты занимала место. Теперь все уже миновалось, и твой долг есть повиновение моей воле". — Потом, обращаясь ко мне, сказал: "Государь мой! Прошу исполнить то, что вам было поручено. Я объявил ей все, утаивая впрочем смерть жениха ее. При сем известии она оказала довольно твердости; потом, подумав несколько, сказала: и так его уже не будет"? — Отец, не удерживаясь более, отвечал: да его уже и нет! — При сих словах она задрожала, и, произнесши слова сии: "Итак, я его убийца!", упала без чувств.

Тщетно отец и я старались привести ее в себя; казалось, она пошла в след за своим женихом. Между тем пришел лекарь, и намочив голову ее спиртами, приказал нам оставить ее в покое, а приставить только одну женщину, которая бы сказала, когда она опомнится. И так мы все трое вышли. Простившись с откупщиком, пошел я домой, сердечно сожалея о жестоком, злополучном отце, который променял счастье дочери своей на металлические кружечки, называемые деньгами… На другой день отправлялись похороны несчастного любовника. Замечено, что с самого выносу тела, до самого того времени, когда спустили его в землю, бедная девица находилась в сильнейшем обмороке. Сам лекарь, во все сие время не отлучавшийся от нее ни на минуту, не мог привести ее в чувство. Напоследок молодость преодолела слабость — и она опомнилась.

Между тем наступил день брака, в который она оказала столько много твердости, сколь мало того все надеялись. Она бросила горестной, многозначащий взгляд на отца, дала руку жениху своему и произнесла пред алтарем клятву в вечной любви к нему и верности. Никто не может укорить ее тем, что она не сдержала данного обещания. — Редкая женщина, будучи на ее месте, может так сделать.

Муж ее, поживши с нею несколько времени, отправился в дальнюю дорогу, и более полугода не присылал ей никакого об себе известия. Наконец уведомил через письмо, чтобы она не ожидала его возвращения и перешла бы из дому или на квартиру, или, если угодно, к своему отцу; потому что дом их уже продан.

Ни мало не смутившись; она пришла с сим письмом к отцу своему, и, отдав ему оное, сказала: "Я исполнила вашу волю, исполнила и волю моего любезного; но теперь, родитель мой, будучи освобождена от всего, прошу, чтобы вы позволили мне повиноваться чувствованиям сердца моего: я хочу остаток дней моих посвятить тому, коего любить мне уже теперь не не позволено". Тогда-то узнал несчастный отец ее, что деньги не составляют истинного шастая, и отдал все на ее волю. Теперь она ведет уединенную жизнь и выходит только на могилу своего любезного. Таким образом живет она более трех лет"!

Вот, любезный друг, плоды родительской безрассудности! Отец, поставляя все счастье в богатстве, сделал дочь свою ненастною. И теперь вместо удовольствия видеть себя окруженным любезными детьми детей своих, слышит только жалобные вопли своей дочери!

Письмо XIV.

Ни себе, ни другому.

Любезный друг! В нынешнем свете много можно найти себе друзей, но редко удается найти между ними прямо друга. Нечаянно приехала сюда одна госпожа из другого уезду.

Деревня ее лежит у самого города; все ее принимали весьма хорошо; и я подумал было сначала, что все ей весьма рады; да это была и правда, только весьма не на долго.