Путешествие критика, или Письма одного путешественника, описывающего другу своему разные пороки, которых большею частью сам был очевидным свидетелем

С помощью знаменитого проводника приехал я наконец в дом, столь выхваляемый Г. А. В самом деле, касательно наружности и местоположения, он представлял вид довольно изрядный, ежели бы только не обезображивали его обветшавшие и почти развалившиеся клетушки, разбросанные около его без всякого порядка. За неимением ограды делали они многие въезды на господской двор. — Однако Дорофеевич, вероятно для того, чтобы показаться как можно важнее, вздумал въехать в парадные вороты, которых впрочем не было. Две насупротив стоящий клетушки и плетень с отвалившимися воротцами составляли все великолепие парадных ворот. Хозяин дому, зять Г. А. господин Беспорядков, видя въезжающую на двор его коляску в сопровождении почтенного Дорофеича, соблюл всю вежливость встретить незнакомого ему и неожиданного гостя. Он, может быть этого и не сделал бы, ежели бы я приехал без Дорофеевича, через которого он, как можно думать, старается снискать благосклонность тестя своего.

Дорофеевич, взойдя на крыльцо, начал потягиваться и зевать. Между тем Г. Беспорядков всячески извинялся предо мною, что заторопившись встретить нас, не успел надеть сюртука и вышел в том, в чем был. А он был в изорванном и разными лоскутьями заплатанном халате. Я с своей стороны также сделал ему учтивое приветствие, и по приглашению его пошел за ним в покои, которые мне при входе показались совсем не тем, так что ежели бы я находился тогда не с самым хозяином, истинно бы подумал, что ошибкой попал в нужное место. Это была передняя, из которой введен я был в лакейскую, потом в столовую, наконец в гостиную. Во всех сих комнатах такая была чистота и благоухание, что я ничего не могу вообразить отвратительнее и гаже. Щеголь, привыкший опрыскиваться модными благовонными духами, будучи на моем месте, непременно упал бы в обморок; но я, благодаря крепости сложения моего, почувствовал только небольшое кружение в голове и тошноту: но как скоро подсел к окошку, которое, по счастью, было открыто, то в ту же минуту все миновалось. Не будучи искусным химиком, и не имея при себе орудий, посредством которых можно бы было сей скаредный запах разрешись на составные ею части, и таким образом узнать причины, произведшие его, я долго не мог догадаться, от чего он происходит.

Наконец приметил, что он с сильным стремлением, как из какой-нибудь трубы, выходит из боковой комнаты, в которой на полу, на стульях, на окнах и на столах сидели разнородный мелкие животные, как-то: моськи, шавки, дымчатые, черные и шахматные кошки, до которых жена Г. Беспорядкова страстная охотница.

Г. Беспорядков довольно времени и смотря на меня весьма пристально, и как будто бы желая нечто сказать, морщился, кусал губы, и тем давал мне знать, что не находит материи к начатию разговора, почему я принужденным себя нашел прервать молчание и освободить его от мучения ломать голову над безуспешным изобретением слов и мыслей. "Сколько тому времени, как вы женаты"? — спросил я его.

— Уж два года, ответствовал он с видом, изъявляющим неудовольствие, и почесавши затылок.

— В добром ли здоровье фамилия ваша? — говорил я.

— Без порядков, — отвечал он сквозь зубы.

Признаюсь, много стоило мне труда удержаться от смеха, слыша ответ, совсем не соответствующий вопросу моему; но представив, что он или не вслушался в мой вопрос, или неизвестен о двусмысленности слова "фамилия", употребил я все силы, чтобы вторично сделать ему тот же самый вопрос, только что другими словами.

" Здорова ли супруга ваша"? — спросил я его, повысив несколько голос.

— Здорова.

Говоря слово сие, он весьма крепко царапал затылок свой, морщил от неудовольствия лоб и кривил во все стороны рот. По сим двум ответам можно судить об уме его и о согласии с женою.

Спустя несколько минут, проведенных нами в глубоком молчании, он собравшись с мыслями, или лучше, сделавшись несколько посмелее от того, что сказал уже несколько слов, вздумал учинить и мне в свою очередь вопрос, вероятно предположив, что скажет умно и замысловато.

— Какая ныне у вас в столице мода? — спросил он с любопытством и вытаращив на меня глаза.

Я должен был собрать все свои силы, чтобы не захохотать, видя его в сем положении; однако, благодаря крепости своей, удержался и имел столько духу, что мог сказать ему, дабы он изволил наименовать тот предмет, которого желает знать моду. Не желая более любопытствовать, он перестал спрашивать меня о моде; а сказать правду, он вовсе не понимал, что значит мода.

Между тем из боковой комнаты выходит женщина росту высокого и столь дородная, что в дверях, которые для ее проходу обе были растворены, принуждена была побочиться, дабы без помехи пройти. Это славная хозяйка дому, жена Г. Беспорядкова, дочь Г. А. воспитанница Дорофеевича, достойная быть украшением большого света; с ней и вся великолепная овита ее, то есть, скаредный запах, множество мосек, шавок и кошек. Черты лица её являли страшную и самую гнусную карикатуру.